Что мне остается в этой ситуации? Чтобы не усугублять ситуацию, только снова кивнуть в ответ на вопросительный и полный мольбы взгляд Юльки. Надеюсь, за эти дни она поняла, что при любом раскладе я ее не отпущу и буду биться до победного. И очень хочется верить, что, когда мой котенок едва не плача садится в машину отца, она не нафантазировала в своей голове ужасов моего предательства.
Я отхожу к машине, когда темный Мерс Данилова срывается с места. Поднимая столбы снега из-под колес, с ревом вылетает с парковки. Провожаю взглядом, снова оттирая пальцем каплю на рассеченной губе. Сука, в том же самом месте, куда пришелся удар Илоны! Сколько еще таких «пощечин» приготовила мне жизнь за мой выбор?
А, впрочем, плевать. Ради Юли готов принять все до одной. Последовательно отбиваясь от каждой.
Разворачиваюсь, огибаю тачку, ныряя в салон. Давлю по газам, срываясь следом за семейством Даниловых. Одной рукой вытаскивая телефон, набиваю Юльке сообщение:
Богдан:
Перечитываю сообщение от Дана. Он едет за нами. Блокирую экран и, заерзав на сидении, оттягиваю ремень безопасности, оборачиваясь. Выглядываю в окно, позади нас по трассе и правда мчится знакомая Audi, сверкая фарами.
Богдан.
— Едет он, никуда не денется, — раздраженно бросает папа. — Упертый баран.
— Разве это плохо? — шепчу, папа ничего на это не отвечает.
Сердце кровью обливается. Я снова и снова прокручиваю в голове произошедшее на парковке. За что он так? Зачем ударил Титова? Я ведь видела и слышала, что Богдан ему ни слова грубого не сказал! Держался, хоть это тоже далось ему нелегко. А еще знаю, что Титов легко мог бы увернуться от папиного удара, но не сделал этого. Специально. То ли себя таким образом наказал, то ли папе дал возможность выпустить пар. Дурак! Теперь губа будет болеть…
Сжимаю в руках телефон, хочется вжаться в сиденье, слиться с обивкой и тихонько заплакать от безысходности. Смотрю на папу, он сосредоточен на дороге. Выглядит сегодня будто старше своих лет. Лоб избороздили хмурые морщинки. Небритый, волосы на голове в полном беспорядке. Ничего нет от вечно спокойного, улыбчивого и миролюбивого Степана Данилова, который встречает Новый год в пижаме с оленями. Который печет имбирные печеньки и громко смеется над моими шутками. Дан был прав — поставить в известность отца оказалось сложнее, чем я, наивная фантазерка, надеялась. Титов вообще во многом был прав.
— Ты злишься? — спрашиваю, когда уже становится невозможно молчать.
Даже радио и то в машине не играет. Тишина давит на барабанные перепонки.
— А ты как думаешь? — быстрый взгляд в мою сторону.
— Почему? Мы ведь не сделали ничего плохого…
— Такой у тебя идеал мужчины, Юль?! — взрывается па. — Трус и лжец? Я думал, мы с матерью воспитали тебя лучше!
— Что? О чем ты? Дан не такой! — вспыхиваю я. — Почему ты называешь его трусом?!
— Потому что, будь он мужиком, он бы честно пришел и все мне рассказал. О тебе, о себе и о вашем гребаном романе. Так поступают взрослые мужики, Юля. А не шкерятся по базам, заставляя наивных маленьких дурочек лгать своим родителям!
— Я не маленькая дурочка, папа! И он хотел! Богдан хотел все тебе рассказать сразу!
— И что же такого случилось, что запал пропал?