— Я случилась! Это я попросила Титова молчать. Он приехал ко мне тридцать первого декабря, чтобы признаться в чувствах. Он собирался уехать, чтобы не портить нам праздник. Я не дала, понимаешь?! — выпаливаю на духу. — И молчать до этой поездки на базу тоже попросила я. Это я виновата, Богдан тут совершенно не при чем!
— Не надо его выгораживать, — морщится па. — Он мужик, Юля. И он должен нести ответственность за свои поступки. Тем более в вашем случае, когда тебе, прости господи, двадцать, а ему сорокет.
Я упрямо сжимаю кулаки и не думая отступать:
— Я никого не выгораживаю. Подумай сам, сколько лет ты знаешь Богдана? Разве это в его характере — прятаться? Нет!
— Это, кстати, отдельная тема, — ухмыляется. — Юля, серьезно? Чем ты думала? Ты себе хоть отдаленно представляешь, что из этих отношений станет через десять-двадцать лет? Мы не молодеем.
— Думала. Не надо разговаривать со мной как с ребенком, — дую губы. — Я все понимаю, и то, что будет через десять лет, меня мало интересует. Я хочу жить и любить здесь и сейчас, ясно?
— Ясно, — кивает па. — Характером вся в мать. Взбалмошная фантазерка в розовых очках, — прозвучало на выдохе с небывалой нежностью. — Все-то у нее существовало по закону чувств. Законы логики отметались сразу.
— Раньше тебе это нравилось,
— А кто сказал, что сейчас мне это
— И что это значит? — ощерившись, как ежик, сажусь в пол-оборота к родителю в ожидании развернуто-нравоучительного ответа.
В такие моменты умудренные опытом взрослые любят выдавать нудные лекции, подстраивая собственных детей под вбитые их консерваторами родителями стандарты. Секс — это стыдно, дети — это цель существования женщины, жить вне брака — позорно и прочее бла-бла.
Я уже морально готовлюсь отбиваться, выгрызая собственную правду зубами. Но папа молчит. Задумчиво поглядывает в зеркало заднего вида. Богдан все еще едет за нами. Я не вижу это, но знаю. И только долгие пару километров спустя, нервно тарабаня пальцами по рулю, Степан Аркадьевич говорит:
— Юля, я не вечен, и всегда рядом с тобой быть не смогу, чтобы опекать и защищать.
— Что это за резкая смена темы? — хмурюсь я, стягивая с шеи шарф. В салоне неожиданно становится душно. По спине пробегает нервный холодок. Атмосфера в машине уже не такая напряженная, какой была по началу, но все равно неуютно. Так, наверное, и должно быть, когда вы с родителями говорите по душам. Тем более, если этот родитель — папа.
— Это не смена темы, а развернутый ответ, почему иногда надо думать головой, а не только сердцем.
— Не вижу связи.
— Жизнь не стоит на месте, и в наше время опираться только на чувства, как минимум, глупо. С каждым годом они все больше обесцениваются, и в игру вступает расчет, Юль. Везде. Не только в отношениях, но и в бизнесе, в работе, на сцене, если тебе угодно. Ты нужен, пока выгоден.
— К чему ты клонишь? Выдашь меня замуж по расчету? Сбегу!
— Я похож на отца-тирана? — наконец-то вздергивает уголок губ в легкой улыбке па.
— Нет…