Укрощение рыжего чудовища

– Не надо! – сказала Варя, и тут же пожалела о своих словах, но упрямо продолжила: – Ничего о нём не хочу знать. Ни-че-го!

– Ладно, – на удивление покладисто согласился отец. И вдруг внезапно строго спросил: – Ты мне тогда скажи, что у тебя с квалификационной работой? Готовишься?

Варя вздохнула. Она точно знала, что такая резкая смена темы разговора означала только одно: отец пришёл к каким-то выводам. А если папа пришёл к выводам, то с этих выводов его бульдозером не сдвинуть. И шут его знает, хорошо это или нет. Знать бы, что за выводы. Варя еще раз вздохнула и принялась отчитываться о проделанной работе.

Действие тринадцатое

Провинциальная труппа показывает столичным звёздам, как надо играть.

Из авторской суфлёрской будки, с восхищением: «Во дают коломенские!»

Самойлов прописал Тихону упражнения для скорейшей реабилитации.

Выписывать его заведующий не торопился из-за довольно сложной пластики сосудов, хотел еще понаблюдать в динамике, как себя поведут рука, голова и сердце. А что тут смотреть? Рука не слушалась, голова пухла, а сердце ныло.

Тихон с шипением выдохнул и сердито уставился на левую ладонь. Рука как не своя. Хорошо, что левая. Хотя Глеб Николаевич говорил, что правая рука быстрее бы восстановилась из-за вынужденной нагрузки – для правши, разумеется. Тин попробовал в очередной раз выполнить упражнение и негромко выругался.

– Ай-ай-ай, – раздался за спиной насмешливый голос. – Распивать алкогольные напитки, курить и нецензурно выражаться в отделении запрещено.

Тин резко обернулся. Поморщился от боли в плече. И раскрыл рот от удивления. В дверях палаты стоял здоровенный рыжий борец-вольник, детский хирург и Варин старший брат в одном лице. Николай был облачен в белый халат, а в руке держал полупрозрачный пакет с ярко-оранжевыми апельсинами. Удивить сильнее было сложно.

– Здорово, – невозмутимо кивнула молодая копия заведующего «травмой» и шагнула в палату. – Как ваше ничего, Тихон Аристархович?

– Привет, – растерянно ответил Тин. Проследил взглядом за апельсинами, пристроенными на холодильник. И понял, что совершенно не знает, что сказать. И почему-то заволновался.

Варин брат сел на стул и кивнул, приглашая к нему присоединиться. Тихон стянул со спинки кровати полотенце, промокнул вспотевшие шею и лицо и устроился на краешке постели.

– Как рука? – деловито, как ни в чем не бывало полюбопытствовал Николай, практически с отцовскими интонациями.

Тин решил попробовать ничему не удивляться.

– Нормально. Разрабатываю потихоньку.

– Слышал я твоё «потихоньку», – усмехнулся Самойлов-младший.

– Ну… трудно бывает… иногда. – Тихон все-таки решил задать по сути закономерный вопрос: – Чем обязан высокому визиту? – И поморщился от едкости своего вопроса. Не то хотел сказать. Не так. Разволновался.

– А я это… – Николай вздохнул, поскрёб в затылке. – Ну, в общем, это… Извиниться пришёл.