– Ну… на мой взгляд, он мог бы быть и понастойчивей. Но ты его так откровенно игнорировала, что…
– Неправда! – Да что же это такое! Не может быть… – Не может быть, чтобы я не замечала!
Люба разводит руками.
– Извини, сестрица, но факт. Я вот замечала. Да там слепой и тот бы увидел…
– Я слепая… слепая… – Надя не выдерживает и прячет лицо в ладони. Глухо шепчет: – Слепая дура… Что мне теперь делать?
– Как это что? – Люба удивлена. – Ты уже и так всё сделала, что нужно.
Надя лишь что-то мычит неразборчиво в ладони.
– Ты чего так убиваешься? – недоумевает Любаша. – Или… неужели Витька настолько тебя разочаровал? Уныл в постели? Не умеет целоваться?
– Любка! Совесть имей!
– Это уж как получится, – смеется младшая. – То я ее, то она меня. Слушай… – Она спохватывается вдруг, встает с кровати, поднимает скомканное платье. Качает головой недоверчиво. – Это Витька так, что ли? Вот зверь… ну чисто варвар…
– Не трави ты душу, – стонет Надя.
– Оно, конечно, Александр Македонский герой, – не унимается Люба, – но зачем стулья ломать? Итальянский шелк же… дизайнерское…
– Хватит!
– Ты так по платью сокрушаешься?
– К черту платье! Как же я могла не замечать… А! – в раздражении Надя хлопает себя ладонью по лбу, потом шипит от боли. – Идиотка!
– Да ладно тебе, – Люба снова садится рядом. – Всё же нормально теперь. С опозданием, но до тебя все-таки дошло.
– Ничего не нормально! – срывается Надя. – Как ты не понимаешь! Если он столько лет… а я не знала… а теперь… черт!
– Да что ты чертей поминаешь? – недоумевает Люба. – Если бы он тебе не нравился, ты бы с ним не переспала, нет разве?
– Ты разницу не улавливаешь? Дело не в «нравится», а в том, что он… для него это… по-другому, чем для меня… наверное, – заканчивает она совсем неуверенно.
– Да? И в чем разница? Только не говори мне, что ты к нему равнодушна. Теперь уже не поверю.