– Она вас ждала или вышла на встречу случайно? – допытывался между тем Максимович.
– Наташа поджидала меня здесь с тем, чтобы отдать мне вещи, – объяснила я свою версию, и вдруг в голове застучало: «Мамочка! Что же я делаю! Я ведь у себя на шее петлю своими сказками затягиваю! Надо срочно во всем признаться! Дура я, дура!»
Но Максимович, словно чувствуя мое настроение, своими вопросами не давал сосредоточиться и сыпал их один за другим.
– Какие вещи? – спросил он.
– Личные. – Я стрельнула глазами на оперативника и снова уставилась на Максимовича. – Между нами по телефону состоялся разговор, и Наташа знала, что я направляюсь домой, поэтому заблаговременно вынесла пакеты с одеждой и поставила у стены.
– Что было дальше?
– Я пыталась узнать, почему она ревнует меня к своему парню, – стала рассказывать я дальше, но осеклась. Какой Антон парень? Это зрелый и состоявшийся мужчина. Вдруг будет на суде и услышит, как я его здесь назвала?
– Почему вы замолчали? – заволновался Максимович.
– Точнее, не парень, а мужчина, – поправилась я.
– Неважно, – заверил Максимович, скрывая появившуюся вдруг на лице улыбку. – Что было дальше?
– Дальше она развернулась и направилась к подъезду, – свободной рукой показала я в ту сторону.
– Она убегала от вас? – продолжал засыпать вопросами Максимович.
– Да нет же! – выкрикнула я.
– Говорите конкретно, «да» или «нет»! – потребовал оперативник с камерой.
– Хорошо, гражданка Сальникова проследовала в подъезд, а вы начали ее преследование, – прокомментировал мой ответ Максимович, проигнорировав замечание помощника.
– Да, я вошла следом, – подтвердила я.
– Вошли или вбежали? – напомнил о себе очкарик-адвокат.
– Вошла быстрым шагом.
– Покажите, как это было? – предложил Максимович.
Я пошла в подъезд. Руку оттягивала рука оперативника, а наручник затянулся на моем запястье. Я покосилась на громилу. Он был в кожаной куртке на меху, которая выдавала широкие плечи.