– Не знаю, – ответил Карлайл.
Повисла пауза. Тед ничего не сказал, просто развернулся и пошел к себе в блок. Карлайл был уверен, что Банди виновен, но понимал, что говорить этого не следует, иначе обвиняемый заявит, что в своем обследовании он был предвзятым.
В тюрьме его навестила Энн Рул, которой Банди успел сообщить по телефону, что собирается написать книгу о том, как его несправедливо обвинили. Он хотел посоветоваться с коллегой о том, как это лучше сделать.
Теда вывели к Рул в футболке с надписью «Диагностика» на груди. Она заметила, что он еще сильнее похудел и коротко подстриг волосы. Для разговора их посадили прямо в коридоре, и мимо часто проходили сотрудники тюрьмы, охранники и жены заключенных. Со многими Тед здоровался за руку.
Он рассказал Энн, что в центре диагностики находится сорок человек. Судья постановил, чтобы Теда содержали отдельно из-за опасности, которая ему грозила от других заключенных, но он отказался, чтобы не чувствовать себя в полной изоляции. Как всегда, он быстро освоился в тюрьме, и его уже называли «тюремным адвокатом».
К нему обращались за советами, потому что Тед учился на юридическом факультете и хорошо знал законы. Некоторые спрашивали его, как связаться с Джоном О’Коннелом, чтобы тот представлял их в суде, – О’Коннелл считался одним из лучших.
Что касается суда, Тед был убежден, что детективы из Солт-Лейк-Сити надавили на Кэрол Даронч, чтобы она его опознала. Про психологическую экспертизу говорил, что она отнюдь не такая изощренная, какой, по его мнению, должна была быть.
Его подвергали стандартным тестам, которые он в свое время делал на психологическом факультете. Это был Миннесотский многоаспектный личностный опросник, где на вопросы можно отвечать только «да» и «нет», который Тед с легкостью мог бы обмануть; ТАТ – тематический апперцептивный тест, где надо смотреть на картинки и описывать их; тест Роршаха с чернильными кляксами и еще один тест, разработанный в тюрьме штата Юта, где надо прочесть список прилагательных и подчеркнуть среди них те, что тебя характеризуют.
Психиатры пришли к выводу, что Банди не страдал никакими психическими заболеваниями или органическими поражениями головного мозга. Он не был невротиком, алкоголиком или наркоманом, и у него не отмечалось сексуальных отклонений. Один из врачей отметил в своем отчете, что у Теда либо нет проблем с психикой, либо он «достаточно умен, чтобы притворяться нормальным».
Слушая заверения Теда в его невиновности, Энн приходила к выводу, что верит ему. Тед был собой прежним – обаятельным и убедительным. А еще слабым и притесняемым властями, повернувшимися против него, казалось, несправедливо.
Вот только у Майка Фишера уже оказались на руках результаты из криминалистической лаборатории. В «Фольксвагене» обнаружили волосы, не принадлежавшие Теду Банди. Анализ показал, что по структуре они сходны с волосами Карин Кэмпбелл, Мелиссы Смит и Кэрол Даронч. Анализа ДНК в те времена не существовало, да и волосы не считались таким уникальным признаком, как отпечатки пальцев, однако обнаружение волос сразу
Тридцатого марта Тед Банди снова предстал перед судьей Хэнсоном, которому предстояло определить срок тюремного заключения по приговору о похищении. Банди дали слово, и почти час он в слезах разглагольствовал о несправедливости происходящего и о своей невиновности. Выслушав осужденного, судья Хэнсон приговорил его к «неопределенному сроку»: от года до пятнадцати лет в тюрьме штата Юта.
А в октябре 1976 года в присутствии Майка Фишера другой судья, Джордж Лор, подписал ордер на арест Теодора Банди по подозрению в убийстве Карин Кэмпбелл. Теперь его предстояло перевезти в Колорадо – на новый суд. Фишер решил сделать это собственноручно.
28 января 1977 года он специально явился за Банди в тюрьму посреди ночи. Заключенный был не только удивлен, но и заметно напуган. Он знал, что ему предстоит перевод, но никак не ожидал, что его поднимут с постели в два часа утра. На самом деле это было необходимо, чтобы не подвергать опасности жизнь заключенного, которого караулили на улице родственники жертв.
Банди в наручниках и ножных кандалах отконвоировали до машины и усадили на заднее сиденье. За рулем сидел заместитель шерифа Бен Майерс, а рядом с Банди – Майк Фишер. За водителем уселся еще один заместитель шерифа, Рик Краличек.
На границе штата Юта они остановились позавтракать в семейном дайнере. Банди хранил молчание и в дороге, и за едой, разве что время от времени поглядывал на своих конвойных. Позднее, обсуждая тот день между собой, Фишер с Беном Майерсом поняли: он боялся, что его вывезут за город и просто убьют. Но самосуд не был их целью.
Банди был в целости и сохранности доставлен в Аспен, Колорадо, и передан под опеку охраны суда округа Питкин. Познакомившись с заключенным, который немедленно включил свойственное ему обаяние и джентльменские манеры, охранники немного расслабились. Банди не походил на обычных обвиняемых в убийстве и обычных заключенных. Он собирался принимать участие в собственной защите и уже подал прошение об этом судье Джорджу Лору.
По регламенту, связанному с новым законом о здравоохранении в тюремной системе, находиться в изоляторе при суде разрешалось не дольше тридцати суток, поэтому в апреле Банди перевели в окружную тюрьму Гарфилд в Гленвуд-Спрингс, в часе езды от Аспена. Теперь Банди мог регулярно наслаждаться видами гор Колорадо, пока его возили на досудебные слушания.
На слушаниях обвинение представило свои доказательства, в частности, заключения экспертизы по найденным в машине Банди волосам Кэрол Даронч, Мелиссы Смит и Карин Кэмпбелл. Конечно, улика была косвенной, но убедительной.
В то же время Фишера ждал серьезный удар, когда его свидетельница, Элизабет Гартер, опознавшая Банди на фотографии, в суде указала вместо него на заместителя шерифа Бена Майерса, сказав, что он – тот самый мужчина, прятавшийся за колонной в холле «Уайлдвуд-Инн».