В телевизор можно даже не смотреть. По тому, как Мария заплакала, все становится ясно.
В два часа тридцать восемь минут пополудни телеведущий Уолтер Кронкайт сообщает о том, чего мы все боялись.
Президент Кеннеди мертв.
Моя сестренка рыдает, уткнувшись головой мне в колени. Я глажу ее, как в детстве.
Случившееся ужасно, но пока я чувствую только онемение. Когда грянула кубинская революция, Мария была еще ребенком и не ощутила в полной мере всего этого ужаса. В отличие от меня. Я уже знаю, сколько страха иногда несет в себе наша жизнь. И тем не менее я тоже скорблю о президенте. Хотя его политика не во всем меня устраивала, я представляю себе, как плохо сейчас его жене, детям и другим людям, которые его любили. Я думаю о его друзьях, таких как Ник, думаю о стране, потрясенной внезапностью произошедшего, и меня охватывает глубокая печаль. Кеннеди был не идеальным человеком, но, я уверена, хорошим, и его смерть – утрата для всех нас.
На Кеннеди американцы – да и люди всего мира – возлагали большие надежды. К сожалению, он успел исполнить далеко не все свои обещания. Может, мистер Дуайер и не зря обвинял его в идеализме, но он, похоже, действительно заботился о народе и искренне желал стране перемен к лучшему – эти качества достойны уважения.
Я провожаю заплаканную Марию до дома, однако внутрь не вхожу. У меня не хватит духу встретиться с родителями. По крайней мере сегодня.
Вернувшись под уютный кров особняка на пляже, я наливаю себе вина, усаживаюсь с ногами на диван, и события дня накрывают меня волнами. Не потому ли Дуайер именно сейчас отправляет нас с Эдуардо на Кубу, что ЦРУ считает Фиделя причастным к убийству Кеннеди?
Через четыре дня мы сядем на корабль, чтобы снова увидеть нашу родину. Еще недавно это было моим самым большим желанием. Теперь я боюсь того, что может произойти, когда мое желание осуществится.
Наступает ночь. Я задремываю, но вскоре меня будит шум открываемой двери и тяжелых шагов по мраморному полу.
Выпрямившись, я нащупываю выключатель лампы на журнальном столике.
Ник застывает, бросив на пол небольшую дорожную сумку.
– Беатрис. – Он произносит мое имя так, будто хочет убедиться, что я не видение.
Ключи со звоном падают из его руки на столик. Он выглядит изможденным, одежда измята.
Я встаю с дивана, подхожу к нему и прячу лицо у него на груди. Рубашка становится мокрой от моих слез. Туман, окружавший меня до сих пор, наконец-то расступается.
– Мне жаль, – шепчу я. – Мне так жаль!
Ник обнимает меня, мнет мои волосы, находит губами мои губы, а пальцами – застежки моей одежды. Мы падаем на диван и забываемся.
Глава 32
После смерти Кеннеди нас повсюду встречает уныние. Люди плачут прямо на улицах, а оказавшись одни, мы цепенеем в состоянии тяжелого шока.
Сегодня воскресенье. Несколько часов назад в теленовостях объявили, что Ли Харви Освальд, убийца президента, сам застрелен неким Джеком Руби, владельцем ночного клуба в Далласе. Это произошло в подвале полицейского управления, откуда арестанта должны были перевезти в тюрьму. Ситуация странная до неправдоподобия. Хаос последних дней напоминает мне ту сумятицу, которая творилась в Гаване, когда Батиста уже бежал, а Фидель еще не занял его место. Тогда новости тоже поражали неожиданностью и противоречили друг другу. В такие времена чувствуешь себя совершенно беспомощной, как будто огромная волна подхватила тебя и несет помимо твоей воли, не оставив никакого выбора. Ты можешь только ждать, когда она выбросит тебя на берег.