Саша почувствовал, как к горлу подкатывает густой ком отчаяния. Липкого, тошнотного… Только-только вдохнул полной грудью свободы и нормальной… Человеческой! Жизни! Мотыль… Тварь… Сука… Навёл братву… Из выпученных, водянистых глаз полились слёзы, и Саша, свернувшись калачиком, горько зарыдал…
* * *
Над селом, совсем недавно наполненным звуками топоров, пил и пением, раздавался плач голосящих женщин, редкие выстрелы и глумливые крики бандитов. Урки вытаскивали из домов пытавшихся спрятаться жителей, попутно хватая всё, что казалось ценным. Награбленное сваливали в кучу посреди дороги в центре деревни. Женщин с детьми загоняли в недостроенный сарай, безоружных мужчин укладывали ничком. Стариков и пытавшихся сопротивляться мужиков убивали на месте, не желая возиться с бесполезным «мясом»…
- Э, чуханы! Чё на якоре стоите? – спустя час один из бандитов окрикнул шестёрок, притомившихся от перетаскивания вещей. – А ну, метнулись по дальним хазам! Цинканули, где чё лежит! И сюда хабар притаранили! Скрысите чё – рога поломаю обоим!
Саша поднялся с крыльца недостроенной избы, и поплёлся за Мотылём, с трудом переставляя ноги. Накатившая после стресса и тяжёлых трудов слабость давила на плечи, но страх перед озверевшими зеками заставлял выполнять приказы. Из ближнего дома доносился довольный мужской гогот и полные боли женские крики – братва развлекалась вовсю. Внезапно захотелось пить, и Александр попытался выискать на ходу ведро или бутылку. Воды нигде не было, зато глаз зацепился за открытый ящик с настоящими гранатами, «лимонками» в распахнутом багажнике одного из джипов. Заслышав шаги, вертевшийся возле машины бандит с автоматом обернулся, и Саша отвёл взгляд, делая вид что ничего не заметил.
- Бра-атишка-а! – отвратительный писк Мотыля заставил Сашу скривиться. – Пахан обе-ещал мне два-адцать кубов ма-асла-а за на-аводку! И тебе-е га-ашика-а! За-аживе-ем!
Захотелось ударить ублюдка. Нет, убить! Александр едва сдержался, чтобы не броситься на подельника, разменявшего жизни десятков хороших и добрых людей на грязную дурь.
- Бра-атишка-а! Сма-ари чё-о та-ам! Цынка-анём? – но Саша уже не слышал противного писка, всё внимание заполонила происходящая на пересечении дорог трагедия.
Несколько пленников, в основном мужиков и стариков со связанными за спиной руками, стояли на коленях перед кучкой боевиков. Издевавшихся с глумливыми смешками над пареньком лет восемнадцати, пытавшимся встать с земли. Стоило несчастному подняться, как один из уродов пинал его ногой в спину.
Один из пленённых выпрямился, и Саша тут же забыл о визжащем подельнике, пацане и о всём остальном. В избитом до неузнаваемости, измазанном в грязи мужике, Саша узнал батюшку, отца Георгия!
Священник взглянул на бандитов целым глазом, вместо второго зияла кровавая воронка. Сплюнув кровью на землю, отвернулся. Тут же заметил Александра, замершего как истукан, и пританцовывавшего Мотыля.
Встретившись взглядами с несостоявшимся крестником, батюшка замер. Саша почувствовал, как подгибаются ноги, приливает к лицу кровь, даже в ушах зашумело. Весь мир сжался в одну маленькую точку, до размера зрачка единственного глаза отца… Отца! Давшего надежду, принявшего в свою большую семью! Надо его освободить! Спасти! Отец сильный! Только помочь подняться, и он их всех! Всех…
Сделав шаг, Саша увидел, как отец неодобрительно покачал головой, и Его разбитые в кровь губы беззвучно прошептали «Стой!». Где-то на краю сознания треснул выстрел, второй, третий… Саша неотрывно смотрел в глаз отца, шептавшего перед смертью молитву. «Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твоё…». Незаметно для себя, Саша стал повторять заученные слова, давясь слезами… «и прости нам долги наши, как и мы прощаем…».
После очередного выстрела глаз отца исчез, навсегда… Но Саша всё ещё смотрел в пустоту невидящим взглядом, повторяя святые слова. …как и мы прощаем… …прощаем…
- Не прощу! – прошипел Александр. – Убью всех гадов! Кончу гнид! Слышишь, отец? За тебя отомщу, за всех!..
- Слы-ы, бра-атишка-а!.. – запищало рядом, и Александр не глядя махнул рукой, визг тут же прекратился.
Медленно повернув голову, Саша посмотрел сверху вниз на бывшего товарища, севшего на задницу после неожиданного удара. Из его носа тонкой струйкой потекла кровь, а глаза наполнились растерянностью и ужасом.
Над потерявшим человеческий облик шнырём стоял не вчерашний подельник, слабый и трусливый, а настоящий Мужчина. Выпученные бесцветные глаза полыхнули голубым огнём, на безвольном прежде лице появилось выражение жёсткой, твёрдой воли.
- А ну пшёл отсюда, гнида! – прорычал Александр, пнув шныря носком кроссовка. – Завалю, падлу, если ещё раз увижу!
Мотыль заскулил, перевернулся и часто оглядываясь, пополз на четвереньках подальше от Жбана, ставшего кем-то чужим, страшным… нет, сильным! Под громкий и дружный хохот братвы, наблюдавшей как ссорятся чуханы.