- И обо мне? Я ведь грешник!
- О тебе тем более. Горя ты много пережил, но душа не умерла, к Богу потянулась. Что ж о тебе не заботиться? Хлеб насущный и кров у тебя уже есть, а с молитвой и любовь к Господу и людям придёт…
Но мужиков упредил. Саша даже поймал на себе несколько косых взглядов. Тем не менее, не погнали, слова обидного никто не сказал. Более того — сердобольные женщины при встрече сокрушались над его худобой, и во время обеда за большим общим столом под навесом, подкладывали куски пожирнее.
После трапезы к нему подошли сёстры Наташка и Людочка, смешливые девчонки лет двенадцати. Увлекли за собой, показывать село. Сходили за ручей, к церкви, к реке, побродили между строящихся изб. Саша так вертел своей большой круглой головой, глядя широко раскрытыми глазами на невиданную раньше жизнь, что шея заболела. А когда подошёл час вечерней церковной службы, одним из первых зашёл, почти забежал в пахнущий свежей краской и ароматным ладаном храм. Поначалу немного удивился, что кроме него и священника, других мужчин в храме нету, но быстро перестал думать об этом.
Вспомнив молитву, Саша заулыбался. Светлое, чистое пение хора наполнило душу свежестью и радостью, размеренный и тягучий баритон батюшки – благостью. С лёгким сердцем закончил день, полный неведомых раньше впечатлений…
- Христос воскресе, отрок![2] – поприветствовал Сашу мужик, проходивший мимо двора, толкая перед собой тележку с песком.
- Воистину воскресе! – с радостью ответил, перекрестившись.
После простого, но сытного завтрака, подошёл к дяде Валере, выступавшего бригадиром. Грузный мужик с носом-картофелиной, старой расплывшейся наколкой «В+Н=Л» на левой руке и хитрым прищуром маленьких глаз, при знакомстве напугал Александра. Страх прошёл быстро – дядька оказался добряком, хоть и строгим. Окинул взглядом тщедушного новичка, и поставил его на такую работу, чтоб не надорвался. В пару к сухонькому старику, Вал Савичу.
- Пошли внучок, покажу, как избу конопатить надобно! Дело нехитрое, враз научишься! – подмигнул старик. – Токма за инструментом на склад попервой сходим.
Получив у каптёрщика необходимое - две маленьких, почти игрушечных кувалды, два зубила с широкой лопаткой, рулон джута и рабочие перчатки, неспешно пошагали к ряду новых бревенчатых домов.
Вокруг кипела работа, Саша не заметил никого, праздно гуляющего или сидящего без дела. Одни пилили, другие копали, третьи бежали с тележками или несли на плечах какой-нибудь груз. Деревня стремительно расширялась и обустраивалась, чтобы вместить всех желающих.
На минутку остановившись, помахал рукой знакомым сестричкам, возившимся возле матери. Женщина пересыпала что-то из банки в банку, указывая дочерям, что надо делать. Заприметив новенького, все трое поприветствовали его и вернулись к своему занятию.
- Ишь, стрекозы! – хмыкнул дед. – Годков шесть ишшо, и в невесты пойдут!
После слов старика Саша повертел головой по сторонам, взглянув на новый для себя мир с удивлением. Словно и не было никаких ужасов за оградой селения. Ни оживших мертвецов, опасных и вонючих, ни братков с тюрьмами, унижениями, побоями… Водянистые глаза подёрнулись влагой набежавших слёз. Ведь мог же жить без всей той грязи! Да и нету её на самом деле, мир – чистый и добрый! В нём звенит колокольчиками девчачий смех, пахнет свежими травами покос, хрустит на зубах тёплый хлеб из печи, пляшут огоньки свечей перед алтарём, сладким нектаром льётся над головой пение хора…
Тайком утерев лицо рукавом и подхватив мешок с паклей, поспешил за неторопливо шагающим Савичем.
- Что, внучок, хапнул лиха на своём веку? – негромко спросил старик, взглянув на покрасневшие глаза парня.
Саша молча кивнул, едва сдерживая подкативший к горлу ком. Хотелось расплакаться, понимая, что здесь никто не осудит и не станет насмехаться, не ударит. С раннего детства боялся плакать, потому что могла побить мать, или её собутыльники. А здесь… Внуком назвали…
- Ты, внучок, не думай о плохом… Что было, то быльём поросло. Что сделал – не воротишь. Раз ты с Богом в сердце, радость тожа придёт… - скрипучий голос деда звучал лучше всякой музыки. – Вона, изба наша, пришли ужо!
Новый дом словно светился золотыми боками брёвен. Не покрытую железом крышу мужики затягивали плёнкой, внутри стучали топоры и мягко порыкивала пила. Аромат свежего дерева приятно щекотал ноздри, Саша с удовольствием вдохнул полной грудью. Не закашлявшись в этот раз…
- Колушок вот так став, лопаткой по брёвнышку, и молотком по нему! – показал старик, закончив нехитрую подготовку к работе. – Щёлку меж кругляками шырше сделал, и дале пошол!