– Если хочешь дитя – будет, – твердо повторил он.
– Ты совсем не слышал? Я не могу!
– Все я слышал, – сердито сказал Альгидрас, решительно встал и исчез в доме.
Альмира осталась сидеть на крыльце, не зная, чего ждать дальше. Разум все понимал, а сердце – глупое, женское, что так к богам и не ушло, – трепыхалось в груди. Неужто правда? Неужто все может быть? Или он просто хотел ее успокоить?
Он вернулся скоро, сжимая в руках выцветшую ткань. Альмира с удивлением узнала в куске ткани платье. Он сел рядом, не глядя на нее, и твердо произнес:
– Что сотворил один отвар, другой всегда исправить может. На то воля богов.
– Богов? – Альмира расхохоталась и тут же зажала рот рукой, боясь, что смех станет слезами. – Мы прогневали всех богов самой нашей связью. Не станут они нам помогать!
– Боги мудры, Альмира… – медленно произнес Альгидрас. – Моя мать… та, что родила, тоже прогневала всех богов, но я появился на свет. Это ее платье. Мне… Алика отдала.
Альмира впервые услышала, что он назвал жену старосты по имени. До этого он не называл ее никак.
– Сказала: «Пусть будет. Память». Оно со мной все учение прошло, – усмехнулся он.
Альмира затаила дыхание. Они много разговаривали, но никогда – о том, что тревожило его: о родителях, о семье. Точно запрет стоял на этой части его жизни.
– Моя мать вышила эти узоры на всех своих платьях, – его пальцы разгладили потемневшую от времени вышивку. – Я долго искал, что это значит. А потом нашел. Это не хванский узор. Не нашим богам молилась она о сыне. И те помогли.
Альмира протянула руку и не решилась тронуть ткань. Но он сам взял ее ладонь и приложил пальцы к жесткой вышивке.
– Если я вышью этот узор…
– Нет, – он повернулся и посмотрел в ее глаза. – Ты не будешь делать ничего. Только пить отвар. Боги помогли, но за то наказали.
– Но как тогда…
– Верь мне, – улыбнулся он.
И появились в той части дома, куда не ступал никто, кроме них двоих, узоры-заговор. Оплели окна, сундуки, ложе. И пахло в доме деревянной стружкой и горькими травами, и замирало сердце оттого, что казалось, будто чужие боги слышали те заговоры.
А потом случилась та ночь, когда староста дозволил чужеземцам остаться в деревне.
С самого утра тогда все было не так. Он все хмурился и кусал губы, а она не знала, как сказать ему, что чудилось ей, будто под сердцем теплится новая жизнь. Что случилось чудо, что он все-таки смог.