Я делаю глубокий вдох. Затем медленно провожу рукой вверх по руке, как будто намыливаюсь. Я поднимаю глаза на ближайшую ко мне женщину и одариваю ее улыбкой, которой я пользуюсь, чтобы развести нового клиента на приватный танец.
— Некоторые виды мыла могут быть жесткими для вашей кожи, — я вздыхаю, затем снова провожу рукой вниз по руке, прежде чем начать с другой стороны. — Но не Нуд. Оно оставляет на моей коже восхитительные ощущения.
Само прослушивание занимает меньше пяти минут. Я произношу реплики, они задают пару вопросов, а затем меня отпускают. Они даже не просят посмотреть снова. Они ничего не говорят об обратном звонке и о том, скольких девушек они собираются включить в шорт-лист.
Я чую очередной провал.
У меня агрессивно урчит в животе. Сейчас ничего не происходит. Сегодня нет работы. Мне некуда идти. Я чертовски уверена, что пока не хочу возвращаться в хостел. Итак, я беру хот-дог из тележки на соседней улице. Немного погуляв, я ищу скамейку или парк, где можно посидеть.
За следующим углом мне сразу бросаются в глаза элегантные изогнутые арки и мраморный фасад Большого театра. Я и не подозревала, что нахожусь всего в нескольких кварталах отсюда. Я думаю об Уильяме, застывшем на каменном насесте под солнцем. Он сказал, что я должна держаться подальше, потому что он не сможет отпустить меня во второй раз, но, конечно, днем ничего страшного не случится. Он спит, верно? Он, вероятно, даже не узнает, что я там. Хотя мне определенно понравилась бы компания. Даже если он не может со мной поговорить, в его тихом, солидном присутствии есть что-то успокаивающее. Что ж, теперь я чувствую, что немного знаю его. Меня почти смешит то, как я перепугалась той ночью, когда приняла его за жуткую статую, пожирающую людей.
Когда я подхожу к задней двери кинотеатра и ввожу код доступа, дверь открывается, и я вхожу внутрь. В здании темно, горят только полоски освещения вдоль пола и несколько аварийных ламп. Сегодня на башне ветрено, но я натягиваю толстовку на голову и устраиваюсь на месте, прислонившись спиной к арке, глядя на застывшее лицо Уильяма. Его челюсть сегодня выглядит напряженной. Как будто он стиснул зубы, когда засыпал. Мне больше понравилось мягкое выражение его лица сразу после того, как я заставила его кончить.
Эта мысль заставляет мою киску слегка затрепетать. Я улыбаюсь воспоминанию, на мгновение полностью забыв о своем обеде, пока урчание в животе не напоминает мне об этом снова.
Я вздыхаю.
— Кажется, я провалила еще одно прослушивание, — говорю я Уильяму.
Уильям, конечно, ничего не отвечает.
Я не думаю, что меня действительно беспокоит прослушивание. К настоящему времени я привыкла к неудачным прослушиваниям. В этой индустрии становишься толстокожей. На самом деле, немного похожей на Уильяма. Я думаю, что через некоторое время ты либо превращаешься в камень, либо рассыпаешься.
— В эти выходные мне придется взять заказ, на вечеринку у людей, — я сжимаю в кулаке бумажку от обеда, комкая ее так сильно, как только могу. Уголки обертки врезаются мне в ладонь. — Это хорошие деньги.
Я представляю свирепый неодобрительный взгляд Уильяма, если бы он мог пошевелиться. Я знаю, он бы видел меня насквозь. Какая актриса!
Я пытаюсь улыбнуться поярче.
— Вообще-то, это отличные деньги.
После очередного долгого молчания я говорю:
— Только я не хочу. Я бы хотела, чтобы мне не приходилось этого делать. Я почти уверена, что этот парень — мерзавец.
Я не осознаю, что отрываю маленькие лоскутки от обертки, пока она не превращается в конфетти у меня на коленях. Я снова смотрю на Уильяма, но, конечно же, он не двигается.
— Это прозвучит безумно, но мне понравилось то, что ты сказал прошлой ночью. Мне это понравилось слишком сильно.