Отдана горгулье
Я прикусываю внутреннюю сторону щеки от внезапно подступивших слез, которые отказываюсь проливать.
— Т-ты же не всерьез.
Уильям наклоняется вперед, обхватывает мой затылок и приближает мой лоб к своему.
— Поверь мне, Джесси. Я не могу сказать тебе ничего такого, чего не имел в виду. Это часть проклятия, — он вздыхает. — Но ты этого не хочешь. Ты слишком молода и красива, чтобы отдаться существу вроде меня так, как я возьму тебя. Ты готова пообещать мне, что ни один другой мужчина не будет смотреть на тебя, думать о тебе?
Я открываю рот, чтобы ответить «да, конечно», но снова закрываю его.
— Моя работа… Я имею в виду, ты же знаешь, что это просто работа, верно?
Он качает головой.
— Я не могу винить тебя за это, но я не смог бы с этим жить. Я буду представлять опасность для каждого твоего клиента. И я не в том положении, чтобы запрещать тебе работать. Я бы поддержал тебя, если бы мог, но у меня нет ничего, кроме каменного насеста, на котором я прозябаю каждый день.
Я отстраняюсь, запуская пальцы в волосы. Все разогналось с одного до ста очень быстро. Я не могу отрицать, что огромная часть меня жаждет именно того, что предлагает Уильям. Разве я не хотела всю свою жизнь почувствовать, каково это — быть любимой безоговорочно? Бесповоротно? Хотя он не может иметь это в виду. Никто не может любить меня так. Не тогда, когда мои собственные родители не могут.
Я киваю, слова застревают у меня в горле.
Уильям повторяет мое движение, поднимаясь на ноги и надевая набедренную повязку.
— Спасибо тебе за то, что ты сделала для меня сегодня вечером. Я никогда этого не забуду. Но если ты не хочешь быть моей, с этого момента тебе придется держаться подальше. Теперь, когда я свободен. Потому что я слишком сильно хочу тебя, чтобы отпустить во второй раз.
Водянистая улыбка прорывается сквозь вихрь моих чувств.
— Знаешь, что это не так убедительно, как ты сейчас думаешь. Но я понимаю твою точку зрения, — я поднимаюсь на ноги и нахожу свою одежду.
— Пойдем, — Уильям протягивает мне руку. — Я отнесу тебя домой в целости и сохранности. Мы не можем здесь задерживаться.

12
Я помню бессонные ночи, когда был человеком. Помню, как ворочался на соломенном тюфяке во время злополучного путешествия в Святую Землю. Слишком переполненный волнением и неугомонной энергией, чтобы заснуть.
Бессонные дни в роли горгульи — это совсем не то.