Неоновые боги

– Да. – Она все не сводит глаз с рынка. Сегодня здесь не так людно, как в выходные, но все же в рядах между киосками толпится много людей.

– Аид, что это?

– Зимний рынок. – Я вдыхаю ее напоминающий о лете запах. – В теплое время года вся эта конструкция перемещается в специально предназначенный для этого квартал города. Он открыт каждый вечер, хотя некоторые продавцы сменяют друг друга.

Она оборачивается и смотрит на меня.

– Похоже на тайный мир. Мы можем… можем его исследовать? – Ее любопытство и радость словно бальзам мне на душу, который неведомо для меня самого был мне так нужен.

– Мы здесь именно для этого. – Она опять бросается в толпу, и я тяну ее назад. – Но сначала поедим. Это мое единственное условие.

Персефона расплывается в улыбке.

– Да, господин. – Она встает на носочки и целует меня в щеку. – Отведи меня в свою любимую забегаловку.

Опять возникает то самое чувство от того, что я делюсь с ней какими-то частями себя, которые не знакомы больше никому. Оттого, что она ценит и радуется тем моим чертам, которые не соответствуют образу сурового Аида, правителя нижнего города, призрачному члену Тринадцати. В такие моменты кажется, будто она видит меня настоящего, и это безгранично пьянящее чувство.

Мы останавливаемся возле киоска с гирос[3], и я киваю стоящему за прилавком Дамьену. Он улыбается мне.

– Сколько лет, сколько зим.

– Привет. – Я подталкиваю Персефону ближе к киоску. – Дамьен, это Персефона. Персефона, это Дамьен. Его семья продает гирос в Олимпе уже сколько? Три поколения?

– Пять, – смеется он. – Хотя, если спросите моего дядю, то счет подойдет уже к десяти, а кроме того, можно проследить, как наш род корнями уходит в Грецию к какому-нибудь повару, который готовил для самого Цезаря.

– Верю. – Смеюсь, чего он и добивался. Мы уже множество раз вели этот диалог, но ему это нравится, а потому я рад угодить. – Нам две как обычно.

– Сейчас все будет. – В считанные мгновения он собирает гирос, а я с наслаждением наблюдаю, как в его отлаженных движениях читается многолетний опыт. Я до сих пор помню, как приходил сюда подростком и смотрел, как отец Дамьена учил сына принимать заказы и готовить гирос, наблюдая за ним с терпением и любовью, которым я всегда завидовал. У них хорошие отношения, которые и мне хотелось бы прочувствовать, особенно в тревожные подростковые годы. Дамьен протягивает нам гирос. – За счет заведения.

– Сам знаешь. – Достав из кармана деньги, я кладу их на прилавок, не обращая внимания на нерешительные возражения Дамьена. Это тоже происходит почти каждый раз, когда я сюда прихожу. Забираю гирос и отдаю один Персефоне. – Нам сюда. – Я веду ее по краю торговой площади, где вдоль стены расставлены столы со стульями. Такие зоны расположены по всему пространству, поэтому, где бы посетитель ни купил еду, ему не придется идти через весь рынок, чтобы присесть и поесть.

Бросив взгляд на Персефону, я замечаю, что она странно смотрит на меня, и хмурюсь.

– Что?

– Как часто ты сюда приходишь?

Кожу покалывает, и возникает неловкое подозрение, что я краснею.