– Второго моего брата. Ты его описывала, а сейчас показала. Статуя, закрывающая голову руками.
– Подожди! Ты хочешь сказать, что все эти статуи – люди?
– Нет, технически не все они люди. Кентавр, например, смертельно бы обиделся на твое определение, – серьезным тоном сказал Никита.
– Хватит, а? – раздраженно воскликнула Лика, и Никита перевел на нее взгляд.
– Как скажешь, – чуть склонил он голову.
– А как их можно спасти?
– Есть два пути. Попросить того, кто наложил заклятие, его снять. Но в нашем случае это не сработает, потому что часть этих статуй – дело рук Горыни, а у него весьма скверный характер и патологическое неумение идти на уступки. А другая часть – в частности, мой средний брат – работа жар-птицы. Это он забрал ее яйцо и хотел передать его на вашу сторону, а она обратила его в камень. Жар-птица может его расколдовать, но исключительно по просьбе моего отца, потому что именно его Илья обокрал, за что и поплатился.
– А зачем тогда его освобождать? – спросил Жаров, и все к нему повернулись.
– А ты, я смотрю, тоже добрый. Прямо как Ева. Она тут интересовалась, чего это меня дядюшки не убьют.
– Нет, правда. Если он предатель, в чем смысл его освобождать?
– Потому что он предал нашего отца и только отец волен решать его судьбу. Ну и быть статуей – это само по себе достаточное наказание.
Он бросил короткий взгляд на Корвина.
– Довольно болтовни. Твой план никуда не годится, – подал голос ворон. – Чем тебе помогут человечки?
– Ну знаешь, ты и в прошлый раз не верил, что им удастся сбежать. А поди ж ты, смогли, – возразил Никита.
– Вий – не Кощей. Он просто добавит в свой сад экспонатов, и все.
– Может, конечно. Но я по натуре оптимист, ты знаешь.
– Ты по натуре балабол! – отрезал ворон. – Я запрещаю тебе в этом участвовать.
– Ну запретить ты мне не можешь, – притворно вздохнул Никита.
– Но я могу все рассказать твоему отцу.
– Я тоже много чего могу ему рассказать, – парировал Никита, а потом произнес очень серьезно: – Если отец сам туда пойдет, – а он пойдет, ты это знаешь, – он оттуда уже не выберется. Именно для этого Еве дали оттуда уйти: чтобы она рассказала, что видела, и отец заглотил наживку.