В библиотеке повисла тяжелая тишина. Где-то вдалеке гоготали гуси, а еще выл ветер, будто объявив войну каменному замку.
– А ты не можешь его просто освободить от этого? Он же тебя не просил, – голос Лики прозвучал одновременно жалко и сердито.
– Ты еще не поняла? – Никита обернулся к ней. – У волшебства нет обратной силы. Это закон волшебного мира. Ни я, ни Корвин ничего с этим сделать не можем, поэтому вынуждены просто сосуществовать. Думаю, он был бы рад, если бы я свернул себе шею, но на деле он сделает все, чтобы это предотвратить. А вы думали, в сказку попали? – одними губами улыбнулся Никита.
– Это несправедливо, – себе под нос сказала Лика.
На это Никита ничего не ответил. Воздух вокруг него вдруг сгустился, превращаясь в темно-серое облако, которое в мгновение ока закрутилось в воронку, и не успел никто и глазом моргнуть, как на месте сына Кощея оказался средних размеров ворон необычно серого цвета. Ворон взмахнул крыльями и, не издав ни звука, вылетел в окно.
– Обалдеть, – выдавила Лика и бросилась к окну, как будто боялась, что ворон разобьется.
– Реально волшебное существо, – восхищенно произнес Валера.
– Небось еще и неубиваемое, – подал голос Женька.
«Упокоится во гробе, прожив трижды по семь лет».
– Боюсь, что убиваемое, – пробормотала Ева, глядя на тучи, затягивавшие небо.
Глава 26. План по захвату подземного мира
За пределы замка выходить им не разрешили, но никто не мешал выйти во двор. На улице дул сумасшедший ветер, и Ева порадовалась, что платье, в которое она наконец переоделась по возвращении из библиотеки, довольно плотное.
Лика мужественно не мучила ее расспросами до самого выхода во двор. Зато там практически прижала к стенке.
– Что за проклятие на Никите?
– Лик, ну он не хотел говорить, – промямлила Ева, не зная, что делать в этой ситуации.
– Ты кому больше подруга: мне или ему?
– Ему я вообще не подруга, – открестилась Ева. – Просто это же личное.
Лика прищурилась, и Ева сдалась.
– Вужалка сказала, что Никита проживет трижды по семь лет.
– Двадцать один? – Лика считала в уме гораздо быстрее Евы. – А потом что?