Ты должна была знать

Томас Пирс возвращался домой примерно в половине седьмого вечера. Жила семья в причудливом каменном коттедже с круглой башенкой. Дом располагался в том месте, где протекавшая по Стэмфорду река делала поворот. Обычно после работы Томас подкреплял силы чем-нибудь крепким, пока жена укладывала ребенка, а потом готовила ужин на двоих. Грейси выросла в доме, где всю работу за нее выполняли слуги, и заниматься хозяйством ее никто не учил, однако готовила она вполне сносно. Рецепты Грейси брала из «Кулинарной книги миссис Уилсон». Туда вошли как раз те блюда, которые Грейси ела в детстве. Впрочем, попадались и более смелые варианты – например, чоп-суэй, экзотический восточный деликатес, для приготовления которого требовались свинина, капуста, лук и густой коричневый соус. Позже Грейси открыла для себя «Путь к сердцу мужчины…», и с тех пор на столе начали появляться сладкие кексы «бундт» и блинчики из мацы. Томас поглощал все эти лакомства с удовольствием и легким чувством вины. Он ведь так и не признался жене, что его мать еврейка.

Однажды вечером Томас вышел из офиса вместе с новым коллегой по имени Джордж. Его недавно взяли, чтобы писать тексты для радио. Оказалось, что Джордж живет вместе с семьей своей сестры в Дэриене – сам пока на ноги не встал. Судя по всему, условия там были неважные. К тому времени, как поезд доехал до станции Гринвич, Томас Пирс пригласил коллегу к себе домой на ужин. К сожалению, предупредить Грейси о неожиданном госте не было возможности. Телефон на станции не работал, а когда они добрались до аптеки, где стояли автоматы, то перед каждым своей очереди позвонить дожидались не меньше двух человек. Поэтому Томас и Джордж решили просто ехать домой и добрались как раз на закате.

Грейси, конечно, рассердилась, но принесла обоим мужчинам выпить и отправилась на кухню, пытаясь сообразить, как выкрутиться из положения. К сожалению, в тот вечер она готовила не чоп-суэй, который можно легко разделить на троих. На вечер Грейси купила у мясника всего четыре бараньи отбивные. Единственным выходом из положения было почистить и сварить побольше картошки. Уложив ребенка, Грейси глотнула чуть-чуть шерри и присоединилась к мужчинам.

Говорили они, слава богу, не о работе, а о сестре Джорджа. Та вышла замуж за «грубого мужлана», утверждавшего, что все интеллигенты – слюнтяи. В отношении Джорджа Грейси вполне была согласна с этой суровой оценкой, однако самого подхода к делу не одобрила.

– Жаль, что ваша сестра нашла себе такого мужчину, – сказала Грейси.

– Вот именно. Она ведь умная девушка. Не понимаю, что она в нем нашла.

Мужчины выпили еще, а Грейси отправилась готовить отбивные. Потом накрыла стол на троих. Если бы ее предупредили хотя бы за пару часов, Грейси бы успела сделать рагу, и тогда еды хватило бы на всех троих. В кулинарной книге как раз был рецепт, который Грейси давно хотела испробовать, – Брунсвик-рагу, которое можно готовить не из дорогого мяса, а из дешевой курицы. За четыре года брака, которые все пришлись на Великую депрессию, Грейси в совершенстве освоила умение экономить. Она старалась, чтобы из денег, отложенных на хозяйство, каждую неделю оставалось по четыре-пять долларов. Когда надо было купить что-то для дома, или для ребенка, или для Томаса, Грейси всегда немножко завышала цену для мужа, а излишек оставляла себе. Это было почти так же здорово, как самой зарабатывать деньги. Весной Грейси даже открыла счет в Первом Стэмфордском банке – разумеется, совместный с мужем. Впрочем, Томас о существовании этого счета даже не подозревал.

– Хорошо бы… – вздыхал о чем-то гость, когда Грейси вернулась с отбивными. Оба были с ней любезные, а изголодавшийся Джордж, судя по всему, по достоинству оценил ее стряпню. Однако ни один из мужчин не прокомментировал тот факт, что на тарелке Грейси лежало одно пюре. Гость не считал нужным делать паузы в речи, чтобы прожевать еду, поэтому Грейси получила возможность полюбоваться бараньими отбивными даже в слишком больших подробностях. Грейси радостно предвкушала возможность ими полакомиться, однако ничего не поделаешь – пришлось уткнуться в свое пюре и при этом стараться следить за разговором.

Джордж рассказывал, что в городе есть одна квартира, и располагается она в квартале Тюдор-Сити в Ист-Сайде на какой-то из Сороковых улиц. Совсем недалеко от офиса, можно даже дойти пешком. Джордж ходил смотреть эту квартиру с «одной хорошей знакомой» – Грейси едва удержалась, чтобы не уточнить статус этой женщины. Квартира маленькая и уютная, а учитывая ситуацию на рынке недвижимости, стоила чистые гроши, ведь половина здания пустовала. И в этом-то была проблема – даже грошей у Джорджа не было. На самом деле у него не было ничего, кроме зарплаты и дома в северо-западной части штата Коннектикут, покупателей на который не находилось.

– А в каком городе дом? – спросил Томас скорее для поддержания разговора, чем из любопытства.

Оказалось, не в городе, а за городом. Ближайший к нему населенный пункт – деревня с поэтичным названием Водопады. А еще недалеко находится город Канаан, объяснил Джордж. Стоит дом на озере. Когда-то принадлежал его матери, но теперь перешел к Джорджу. Он не бывал там уже пару лет, но договорился с одним брокером из Лэйквилла, и тот выставил дом на продажу. Удачное же времечко Джордж выбрал! Пока что коттедж даже смотреть никто не приходил.

– А что за дом? – заинтересовалась Грейс. Когда Джордж попросил добавки, пришлось сказать, что бараньих отбивных больше нет, зато осталось пюре.

Дом старый, примерно восьмидесятых годов прошлого века, ответил Джордж. Но в 1905 году его родители пристроили еще крыло с кухней на первом этаже и спальней на втором. Всего наверху три спальни. Участок раньше был приличный, примерно четыре акра, но, к счастью, землю Джордж успел продать до начала Великой депрессии. Сейчас остались всего пол-акра, которые ведут к маленькому озерцу. Называется оно Чайлд – это фамилия семьи Джорджа.

– И сколько вы за него просите? – спросила Грейси, которая даже есть перестала.

Когда Джордж назвал цену, Грейси встала из-за стола и поднялась наверх. Чековую книжку она хранила в верхнем ящике конторки. Кожаная обложка была еще совсем жесткая и не успела размягчиться от использования. До этого Грейси ни разу не приходилось выписывать чек.

Трудно было сказать, который из двух мужчин был потрясен больше.

– И всем этим великолепием я обязан жене! – впоследствии часто провозглашал Томас, делая широкий жест рукой. Теперь он стал настоящим землевладельцем, сквайром. Томас любил сидеть с гостями на террасе и наблюдать, как дети, Артур и Марджори, играют в рыбаков на маленьком причале. Летом весь август Томас проводил здесь. В этом месте он чувствовал себя счастливым. После войны (Томас благополучно вернулся из Южно-Тихоокеанского региона, но его коллеге Джорджу Чайлду, увы, не посчастливилось) он рассказал жене, что по ночам, вдали от дома, лежал и представлял, будто слышит звуки дождя на озере. Это помогало ему заснуть.

Каменный дом с башенкой в Стэмфорде перешел к Артуру. Тот продал его и, к удивлению всей семьи, взял да переехал в Хьюстон. Племянница Артура, Грейс Рейнхарт-Сакс, была незнакома с дядей и ни разу его не видела.

Дом у озера достался Марджори, матери Грейс. Строго говоря, по закону он принадлежал вдовцу, однако Ева, будучи обладательницей гораздо более роскошного летнего дома на Лонг-Айленде, побывала в Коннектикуте всего один раз. Кроме того, Грейс любила домик больше, чем кто-либо еще из членов семьи, – совсем как мама, дедушка и бабушка, в честь которой ее, собственно, и назвали. Грейс радовалась, что ее тезкой была именно экономная и находчивая бабушка. Однако для всех них, в отличие от Грейс, домик был удовольствием, а не необходимостью.

Куда еще Грейс отправилась бы в тот день, бежав из дома на Восемьдесят первой улице? С собой она взяла только брезентовую сумку, в которую положила одежду Генри, книги и ноутбуки и готовый вот-вот порваться пакет для мусора, куда сложила собственное белье, свитера, предметы гигиены и одну очень дорогую скрипку. Фасад здания уже был освещен, точно кинотеатр перед премьерой. Рядом с двумя машинами телевизионщиков змеились сотни спутанных проводов, а между ними стояла и шумела толпа репортеров. Вот голодные волки и добрались до дома Грейс, а теперь сидят и подкарауливают ее. Однако один из консьержей проявил неожиданную любезность и молча отвел Грейс вниз, в подвал, да еще вдобавок помог донести вещи. Консьерж выпустил Грейс через черный ход в переулок, тянувшийся за домом 35 на Восточной Восемьдесят первой улице. На Мэдисон-авеню консьерж остановил для нее такси и помог уложить в багажник сумки, но от чаевых отказался наотрез. Но за все время в глаза Грейс ни разу не взглянул.