— Нет, но…
— Тогда вы не можете войти без моего прямого согласия. А я его не даю.
— На каком основании?
— Мне не нужно основание. Я здесь живу. Оно нужно вам, а у вас его нет.
— Но мы должны убедиться…
— Должны — убеждайтесь. С той стороны двери.
— Не хотите сотрудничать? Тем хуже для вас… — женщина была очень зла, но, надо отдать должное, контролировала себя прекрасно. Я смотрел на мужчин, пытаясь понять — те же это, что были у школы, или другие? Такая невнятная внешность, удивительно даже. Отведешь взгляд — и не вспомнишь.
Молча пожал плечами и закрыл дверь.
— Пап, почему они приходили? — дочка стояла в коридоре бледная и испуганная. — Это из-за прогулов, да?
Секундный соблазн устроить из этого педагогическо-воспитательный момент. Но я сдержался.
— Вряд ли. Не бойся, я никому не дам тебя обидеть.
Надеюсь, это прозвучало убедительно, потому что сам я никакой уверенности не чувствовал. Если государство разглядело тебя среди прочих граждан — это плохой признак. Накатится, как каток на жабу, — только сопли в стороны полетят.
Но хороший отец должен быть спокоен и тверд, как просроченный пряник.
***
— Как новая работа? — спросил Иван после тренировки. — Освоился?
— Пока не очень понимаю, за что мне, собственно, платят, — честно признался я, — но, думаю, это скоро прояснится.
— Да, — засмеялся он, — уж это-то всегда объяснят. Но если что — у нас еще есть вакансия. Обращайся.
— Спасибо. Если что — непременно.
— Точно не хочешь к нам? — спросил Иван снова. Это предложение явно исходило не от него, и такая настойчивость говорила мне, что принимать его стоит в самую последнюю очередь. Коготок увязнет.
— У меня серьезные неприятности? — спросил я прямо.