Перед падением

— Однажды я съел грушу в пустыне штата Аризона, — говорит он. — Это оказалось лучше, чем любой секс, который у меня когда-либо был.

— Будьте осторожны, — предупреждает Лейла. — Я могу воспринять это как вызов.

После того как она уходит, Скотт несет ее стакан в кухню и моет, пустив воду сильной струей. В стакане еще остается немного виски, и, прежде чем вылить его в раковину, Скотт вдыхает знакомый запах. «Наша жизнь полна соблазнов», — думает он и ставит вымытый стакан вверх дном в сушилку.

Затем Скотт отправляется в спальню и, не снимая костюма, ложится на кровать. Он пытается представить, что такое быть мертвым. Ему это не удается, и тогда он выключает свет. Капли дождя барабанят по оконному стеклу и подоконнику. Скотт смотрит на потолок. Белый интерьер апартаментов напоминает ему нетронутый холст. Словно тот, кто попадает сюда, должен за время своего пребывания в этой странной квартире решить, как ему жить дальше.

«Интересно, какие картины я теперь буду рисовать», — думает Скотт.

Нити и следы

Ответ существовал, просто они его еще не получили. Именно это говорил своим боссам Гэс Франклин, когда они начинали на него давить. Со времени авиакатастрофы прошло десять дней. Все обнаруженные и извлеченные из воды обломки свозились в ангар военно-морской базы на Лонг-Айленде: шестифутовый фрагмент крыла, откидной столик, часть кожаного подголовника. Сюда же должны были привезти и тела остальных погибших, если они окажутся вблизи того места, где найдены обломки воздушного судна, а не будут выброшены волнами на берег, как было с Эммой Лайтнер, или попадут в рыбацкие сети, как в случае с Сарой Киплинг. Останки двух погибших женщин были отправлены в местные морги, и забрать оттуда их удалось лишь по прошествии определенного времени и после предъявления официального предписания федеральных властей. При расследовании авиакатастроф, случающихся в прибрежных водах, вопросы юрисдикции и полномочий всегда были серьезной головной болью.

Поисковая операция продолжается день за днем. Снова и снова аквалангисты надевают гидрокостюмы, пилоты вертолетов запускают двигатели своих машин, капитаны кораблей береговой охраны изучают на карте новый квадрат. Затем все участники операции принимаются за свою монотонную, крайне утомительную и весьма небезопасную работу. В океанской пучине царит темнота. Течение то и дело меняет направление. То, что тяжелее воды, опускается на дно. Так или иначе, чем больше проходит времени, тем меньше шансов найти объекты поисков. Иногда, когда тот или иной участок кажется перспективным, Гэс садится в вертолет и отправляется на флагманское судно. Стоя на палубе, он помогает координировать действия поисковых групп, наблюдая за чайками. Но даже в этих случаях Гэс практически бездействует. Он авиационный инженер, специалист по самолетам и способен обнаружить неисправность в системе любого воздушного судна. Проблема состоит в том, что для того, чтобы применить свои знания, Гэс должен иметь возможность изучить эти системы — силовую, гидравлическую и прочие. А в его распоряжении имеется лишь небольшой кусок крыла.

Впрочем, даже в этом случае можно представить картину катастрофы. По фрагменту крыла эксперты определили, что самолет упал в воду вертикально, под прямым углом, словно морская птица, ныряющая за рыбой. Это нетипично для самолета, экипаж которого пытается планировать. Такой угол падения предполагает ошибку в пилотировании или намеренный ввод машины в штопор. Правда, Гэс напомнил всем остальным, что самолет мог снижаться под естественным острым углом к поверхности океана, но в последний момент удариться носом о большую волну и войти в воду вертикально именно по этой причине. Другими словами, ничего нельзя было сказать с полной уверенностью.

Через несколько дней после катастрофы с Блок-Айленда был замечен крупный обломок хвостовой части самолета. Это дало возможность в первом приближении оценить состояние гидравлической системы. Она, судя по всему, дефектов не имела — по крайней мере, на первый взгляд. На следующий день на пляже Монток были найдены два чемодана — один из них практически не пострадал, второй оказался открытым и, разумеется, пустым. Все это напоминало поиски иголки в стоге сена, но почти каждый день приносил какую-нибудь новую находку. Однако четыре дня назад удача отвернулась от участников операции. С тех пор не удалось обнаружить ровным счетом ничего. Теперь Гэс опасается, что фюзеляж самолета так и не удастся найти, как и тела остальных погибших.

Каждый день на него наседают вашингтонские руководители, на которых, в свою очередь, оказывают весьма жесткое давление генеральный прокурор и некий рассерженный миллиардер, требующий как можно быстрее найти ответы на все вопросы и покончить с этой историей.

Ответы есть, просто мы их еще не знаем, убеждает сам себя Гэс Франклин.

В четверг, сидя за большим столом, за которым устроились еще двадцать пять чиновников, он рассказывает о ходе поисковой операции, повторяя то, что и так всем известно. Совещание проходит в принадлежащем федеральному правительству здании на Бродвее. Агент ФБР О’Брайен и представитель комиссии по ценным бумагам и биржам Хекс чувствуют себя здесь словно рыба в воде, как и примерно полдюжины их коллег. Для О’Брайена расследуемая авиакатастрофа — лишь часть другой, более масштабной истории, свидетельствующей о террористической угрозе и попытке ущемить интересы США. Для Хекса она — один из эпизодов войны, которую ведут против американской экономики миллионеры и миллиардеры, тратящие огромные средства ради того, чтобы с выгодой для себя нарушать все законы и правила. Гэс Франклин — единственный человек в зале, который рассматривает это происшествие как нечто уникальное, непохожее на другие катастрофы самолетов.

Как на случившееся с совершенно конкретными людьми и совершенно конкретным воздушным судном.

Рядом с Гэсом сидит руководитель частной охранной фирмы, отвечавшей за безопасность семьи Уайтхед. Он описывает процедуру, используемую возглавляемой им компанией для оценки возможных рисков. С ним на совещание прибыли еще шесть человек, которые, повинуясь жестам руководителя, один за другим передают ему какие-то документы. В этот момент он говорит:

— …в постоянном контакте с сотрудниками министерства внутренней безопасности, поэтому, если бы возникла какая-либо угроза, мы смогли бы узнать об этом уже через несколько минут.

Сидя за столом, Гэс смотрит на свое отражение в оконном стекле. Мысленно он находится на палубе катера береговой охраны и продолжает вглядываться в бесконечную череду волн или стоит на капитанском мостике фрегата военно-морских сил и изучает данные, поступающие с гидролокатора.

— Я лично внимательнейшим образом изучил всю информацию, собранную нашими сотрудниками за шесть месяцев, предшествовавших катастрофе, и могу с полной уверенностью сказать: мы ничего не упустили. Если кто-то и охотился на Уайтхедов, то он никак себя не обнаружил, — заканчивает свое выступление руководитель охранного агентства.

Гэс благодарит его и дает слово агенту Хексу, который начинает с рассказа о правительственном расследовании, касающемся Бена Киплинга и его инвестиционной компании. Он сообщает, что, как и планировалось, на следующий день после авиакатастрофы, то есть в понедельник, целому ряду людей были предъявлены обвинения, но гибель Киплинга позволила его партнерам сделать из него козла отпущения. Все они заявили, что схемы отмывания денег, которые поступали из государств, входящих в санкционный список, были исключительно его детищем и по документам реализовывались Киплингом как совершенно легальные. Поэтому никто ни о чем не знал и не мог даже заподозрить что-либо подобное. В общем, им удалось вывернуться. Каждый из них заявлял: «Я в данной ситуации не преступник, а жертва».

Часть счетов фирмы, а точнее, восемнадцать из них, заморожены. Общий объем находящихся на них средств — шесть миллиардов сто миллионов долларов. По мнению следствия, эти деньги поступили из пяти государств — Ливии, Ирана, Северной Кореи, Судана и Сирии. Из распечатки телефонных переговоров Киплинга ясно, что Барни Калпеппер звонил ему за пять минут до вылета с Мартас-Вайнъярд. Содержание разговора Калпеппер сообщить отказался. Однако совершенно ясно, что цель звонка состояла в том, чтобы предупредить Киплинга, что ему собираются предъявить обвинение.