Рябцев вздохнул, помолчал и ответил:
— Сложно сказать. Времени мало, а искать немецких диверсантов нужно. Вот только как мы это сделаем на милицейской работе?
— Если честно, я сам об этом думал, — признался майор. — Надо еще будет выбрать время, съездить на места передач.
— Мне кажется, там уже все осмотрели.
— Так-то да, но чем черт не шутит? И надо бы этих полицаев задержанных допросить.
— Разве Кочетов их не успел допросить?
— Видимо, нет. Так что нам придется либо Шишкину рассказать, откуда мы, либо через его начальника Семенчука действовать.
— Знаете, — сказал Василий, — давайте отложим это до завтра. Утро вечера мудренее.
— Тоже правда. И, Вася, хватит мне выкать. Я ведь ненамного старше тебя по возрасту.
— Зато по званию старше, — пожал плечами капитан, но в полумраке освещенной крохотным огоньком свечи комнаты Коновалов заметил на его лице что-то похожее на добродушную ухмылку. И это подсказывало ему, что они сработаются и найдут общий язык.
Глава 2
Утром Коновалов и Рябцев отправились в управление милиции. Шишкин сказал, что в ближайшее время им сделают новые удостоверения, а также посоветовал сменить их военные гимнастерки на гражданскую одежду. К слову, сам капитан ходил в военных брюках, видавших виды поношенных ботинках, кургузом пиджачке и линялой рубашке.
— Вам когда-нибудь официальные допросы вести приходилось? — спросил он, когда офицеры занялись очередным, как выразился Рябцев, бумагомарательством.
— Как сказать… — замялся Коновалов. — «Языков» на фронте приходилось допрашивать.
— Ясно. Тогда ко мне в кабинет. Сейчас допрошу тут одного субчика. А вы посмотрите. Может, даже поучаствуете.
— А кого именно? — уточнил Василий.
— Да полицая одного. У нас тут сидят двое пойманных. Одного вчера вечером допросили, сейчас второго обработаем. А то их скоро должны увезти в Минск.
Николай припомнил, что накануне, когда они уходили, из-за закрытой двери кабинета Шишкина слышались оживленные голоса.
— Да мы с радостью, — сказал капитан.
— Вот и славненько. Коля, — старший опергруппы повернулся к майору, — у тебя, кажется, почерк неплохой?