Лучшая принцесса своего времени

Выслушав дипломата, вдова покраснела, как рак.

– По лицу упомянутой дамы можно было прочитать, – писал де Лансак, – как сильно она была смущена этим упрёком и как тяжело она восприняла его.

Тем не менее, графиня де Уренья ответила:

– Я здесь только для того, чтобы повиноваться воле Её Величества.

Но, как выяснилось позже, донна Мария нашла возможность тайно через посланца намекнуть кардиналу де Лотарингии, что прежде, чем упрекать свою главную камеристку, Елизавета сначала должна завоевать любовь своего королевского супруга.

Через два дня прибыв в Олите, королева остановилась в прежней летней резиденции королей наваррских. Теперь в этом старинном замке, возвышавшемся на берегу реки Сидакос в окружении виноградников и садов, жил маркиз де Кортес, маршал испанской Наварры. Перед этим Филипп II прислал Елизавете письмо с сообщением, что собирается встретиться с ней в Гвадалахаре и, кроме того, попросил её быть любезной с маркизой де Кортес как с женой его любимого слуги. Впрочем, следовало признать, что эта дама оказалась прекрасной хозяйкой, в её замке было полно прекрасных гобеленов, буфетов с серебряной посудой и лакомств, в том числе, традиционного варенья и засахаренного миндаля. Поэтому, уезжая из Олите, Елизавета подарила ей драгоценное ожерелье в знак признательности за гостеприимство. Всего же перед отъездом Екатерина Медичи вручила дочери два ожерелья в качестве награды для лиц, которые окажут королеве наиболее ценные услуги во время её путешествия (Второе ожерелье, ещё более ценное, получила графиня де Уренья после прибытия Елизаветы в Гвадалахару).

На следующий день королева уснула в Каппаросе, а потом – в Вальтере, перебравшись, таким образом, через Пиренеи. Наконец, четырнадцатого января она въехала в Туделу, последний на её пути город Наварры, почти такой же большой, как Памплона, расположенный вдоль красивой реки Эбро. Как и в Памплоне, офицеры и знатные горожане выехали ей навстречу, чтобы поцеловать руку. Кроме того, сюда прибыли жители со всех окрестностей, желающие увидеть королеву. При въезде на красивый каменный мост была установлена арка, увитая плющом и прочей зеленью. Над королевой снова раскинули балдахин из малинового бархата с золотой бахромой и городским гербом. В конце моста её приветствовали стихами и повезли по улицам, украшенным коврами, в церковь, а оттуда в замок, где разыграли небольшую комедию в масках. После ужина двор осветили факелами и, горожане, разбившись на две группы, разыграли сражение с пиками, шпагами и аркебузами. На следующий день произошли бои с быками, а на реке инсценировали морскую битву, кидаясь друг в друга апельсинами.

После того, как Елизавета покинула Туделу, Филипп II внезапно прислал письмо герцогу Инфантадо и кардиналу Мендосе, в котором говорилось, что прибытие королевы в Гвадалахару следует задержать на один день из-за того, что государственные дела не позволяют ему встретиться там с супругой в назначенный срок. Таким образом, королева добралась до Хиты, последнего пункта назначения перед Гвадалахарой, только в пятницу 2 февраля 1560 года.

Глава 8

Встреча

Из пригорода Гвадалахары юная королева могла видеть высокие зубчатые стены, окружавшие вотчину герцога Инфантадо, над которыми возвышался дворец Мендоса, где остановился Филипп II со своим двором. Вечером всё осветилось иллюминацией с изображением девизов и гербов Испании, Франции и дома Мендоса. Субботу Елизавета провела в Хите. Король, связанный жёстким церемониалом, не пытался раньше времени увидеть свою невесту. Он решил отпраздновать свою свадьбу в Гвадалахаре из признательности за преданность дому Мендоса. Казалось символичным, что герцог Инфантадо, в чьём дворце когда-то гостеприимно встретили Франциска I, пленённого испанцами под Павией, первым приветствовал внучку этого монарха на испанской земле. В предместье были возведены просторные павильоны, увенчанные флагами с королевским гербом, львами и девизом дома Мендоса, где стояли столы с закусками и с изысканным вином для свиты королевы. Неподалёку от городских ворот на пространстве, защищённом возвышенностью, где росла небольшая роща вечнозелёных дубов, вознёсся балдахин, под которым Елизавета должна была выслушать приветственную речь отцов города. Чтобы сделать приятное королеве, на ветвях деревьев повесили множество клеток с певчими птицами: соловьями и коноплянками, а внизу среди травы привязали оленей, кроликов, зайцев и фазанов, вызывавших восхищение у прохожих.

Наконец, 4 февраля, в воскресенье, Елизавета въехала в Гвадалахару между герцогом Инфантадо и кардиналом Бургоса, в сопровождении ещё не менее тридцати членов дома Мендоса, прославившихся своей набожностью, богатством и учёностью. Она выглядела как сказочная принцесса верхом на лошади, покрытой серебряным чепраком, вышитым испанскими замками, французскими лилиями и другими эмблемами. Свои тёмные тонкие волосы королева спрятала, как обычно, под париком, и, благодаря прямой осанке, казалась выше ростом, чем была на самом деле. Красота Елизаветы произвела большое впечатление на её испанских подданных. Современные историки восхищались её милым выражением лица, большими живыми тёмно-карими глазами и изящной фигуркой. Один сопровождавший её пожилой придворный даже заявил:

– Мадам Елизавета является почти точной копией своей матушки, когда та впервые появилась при дворе короля Франциска!

По слухам, Екатерина Медичи очень гордилась этим сходством со своей царственной дочерью. По приказу Филиппа II за королевой в одних носилках следовали Сюзанна де Бурбон и графиня Уренья. Следующей ехала Анна де Монпасье в сопровождении Луизы де Бретань. Далее по рангу выстроились французские и испанские кавалеры и дамы. В условленном месте у ворот отцы города вручили Елизавете свой поздравительный адрес под звуки оркестра. На некоторых должностных лицах были свободные одеяния из малинового бархата, расшитые золотом и отороченные золотыми галунами, на других – камзолы из белого атласа с короткими мечами и плащами. Затем к Елизавете приблизилась процессия духовенства с крестами и реликвиями. Барон де Лансак отвечал всем по-испански от имени королевы. Как только она подъехала к дворцу, из часовни семьи Мендоса, посвящённой святому Франциску, до неё донеслись приятные голоса певчих, традиционно приветствовавших её «Te Deum Laudamus». Через огромную триумфальную арку Елизавета въехала в прекрасный дворик дворца с помостом, воздвигнутым под навесом из золотой парчи. На помосте стояла Хуана Австрийская со свитой дам, среди которых были невестка и внучка герцога Инфантадо, а также герцогиня Альба, принцесса Эболи и другие. Когда Елизавета слезла с коня и поднялась на трибуну, к ней приблизилась сестра короля, и, встав на колени, поцеловала сначала подол её платья, а потом руку. В ответ королева, которую очень смущал подобострастный испанский этикет, поспешно попросила её подняться. Вместе с хозяином дворца, его братом-кардиналом, Хуаной Австрийской, графиней Уреньей и Сюзанной де Бурбон, согласившейся в этот ответственный момент нести её шлейф, Елизавета достигла великолепного зала, створчатые двери которого были распахнуты, а на пороге стоял Филипп II.

Среднего роста, худощавый, с голубыми глазами на бледном широком лице и песчаного цвета бородкой и усами, тридцатидвухлетний король обладал важностью и сдержанностью манер. Однако его толстая нижняя губа и выдвинутая нижняя челюсть производили несколько отталкивающее впечатление. Филипп сделал несколько шагов навстречу своей невесте, но прежде, чем та успела преклонить перед ним колено, он обнял её и осведомился о её здоровье, вызвав удивление своих придворных таким непривычным отклонением от этикета. Так как обычаи Испании требовали незамедлительного совершения бракосочетания, король без лишних разговоров затем взял Елизавету за руку и подвёл к воздвигнутому тут же в зале временному алтарю. Пока кардинал Мендоса благословлял молодых, сестра короля и герцог Инфантадо в качестве свидетелей держали над ними балдахин. О прекращении религиозного обряда те, кто не присутствовал в зале, узнали по залпу пушек и звуку труб. Перед первой брачной ночью необходимо было отстоять ещё суточную мессу бдения. Но так как по европейским обычаям до наступления половой зрелости невеста не могла вступать в отношения с женихом, король решил сократить обряд. Посажённые отец и мать отвели супругов в брачный покой, а епископ Памплоны за недостатком времени благословил их через дверь. Спустя несколько минут новобрачные вышли и Филипп II объявил всем, что он счастлив.

Рассказывали, что через несколько часов после своего прибытия в Гвадалахару Елизавета, стоя рядом со своим супругом, вдруг принялась пристально рассматривать его лицо, как будто пыталась понять, что за человек ей достался в мужья. Филипп, некоторое время терпеливо переносивший это, наконец, раздражённо спросил:

– На что Вы смотрите? На мои седины?

Правда, заметив выступившие слёзы на глазах юной супруги, он попытался ласковым обращением успокоить её.

С наступлением темноты город и дворец ярко осветили. На площади перед дворцом для горожан устроили королевский пир с играми и представлениями за счёт герцога де Инфантадо. Тем временем Филипп и Елизавета устроили приём в зале, где проходила церемония их бракосочетания. После завершения официальной части был поставлен большой спектакль. Специально для этого собрались лучшие танцоры из Аранхуэса и Толедо, которые исполнили множество различных танцев, от старинных испанских плясок с кинжалами до арабских танцев живота. Они были одеты в зелёные бархатные костюмы, украшенные золотым кантом и чёрным бархатом. Затем пришли музыканты, которые спели песню в честь приезда королевы. После того, как всё было закончено, состоялась встреча между новой королевой и испанскими сановниками. Так, представители святой инквизиции подарили Елизавете арабского чёрного ястреба. За ними последовали 70 священников из орденов Калатравы, Сантьяго и Алькантры, а затем – консулы королевского совета Кастилии.

Тем же вечером во дворец вошла под звуки оркестра процессия, состоящая из офицеров и восемнадцати муниципальных чиновников со знамёнами. Причём каждый из этих лиц нёс серебряное блюдо, наполненное сладостями, которые они с многочисленными поклонами предложили королеве. Елизавета любезно приняла подарок и с одобрения короля приказала графу Альбе де Листа, своему дворецкому:

– Поделите конфеты между присутствующими дамами!