– Господин полковник, – сказал Альберто, – я просто…
– Да, да, – сказал полковник, – вы мужчина, вы кадет пятого курса Военного училища имени Леонсио Прадо. Вы знаете, что делаете. Я жду доказательств.
– Я уже рассказал все, что знал, господин полковник. Ягуар хотел отомстить Аране, потому что тот обвинил…
– Мы потом об этом поговорим, – перебил полковник. – Это все очень интересно. Ваши гипотезы свидетельствуют о вашем творческом духе, могучем воображении, – он помолчал и удовлетворенно повторил: – Могучем. Теперь займемся документами. Прошу вас предоставить весь необходимый с точки зрения закона материал.
– У меня нет доказательств, господин полковник, – признал Альберто покорным, дрожащим голосом. Он прикусил губу для храбрости. – Я просто сказал, что знал. Но я уверен…
– Как? – с удивленным видом сказал полковник. – Вы хотите сказать, что у вас нет конкретных и убедительных доказательств? Чуточку серьезности, кадет, сейчас не время для шуток. У вас действительно нет ни одного весомого, состоятельного документа? Ну и ну.
– Господин полковник, я подумал, что мой долг…
– Ага! – продолжал полковник. – Так, значит, это розыгрыш? Прекрасно. Вы имеете право веселиться, юмор – спутник молодости и вообще полезен для здоровья. Но у всего есть пределы. Вы в армии, кадет. Нельзя просто так, за здорово живешь, потешаться над вооруженными силами. Да и не только в армии дело. В гражданской жизни, представьте себе, подобные шуточки тоже даром не проходят. Если вы желаете обвинить человека в убийстве, нужно опираться на что-то – как бы сказать? – достаточное. Доказательств должно быть достаточное количество. А у вас нет никаких доказательств – даже в недостаточном количестве. И тем не менее вы являетесь сюда и делаете голословное, нелепое заявление, поливаете грязью своего товарища и училище, в котором получаете образование. Нам не хотелось бы думать, что вы настолько слепы. За кого вы нас принимаете? За идиотов, за умственно отсталых, что ли? Вы знаете, что четверо врачей и комиссия баллистической экспертизы установили, что выстрел, стоивший жизни этому несчастному кадету, был произведен из его собственной винтовки? Вам не приходило в голову, что старшие по званию, у которых больше опыта и больше ответственности, чем у вас, провели тщательное расследование в связи с этой смертью? Секундочку, помолчите, дайте мне договорить. Вы думали, после несчастного случая мы будем сидеть сложа руки, не станем выяснять, допытываться, не поймем, какие ошибки, какие оплошности привели к нему? Или вы думаете, что погоны валятся с неба? Что лейтенанты, капитаны, майор, комендант, я сам – кучка недоумков, которым начхать на гибель кадета в подобных обстоятельствах? Это сущий позор, кадет Фернандес. Позор, если не сказать хуже. Поразмыслите минутку и скажите мне: разве это не позор?
– Позор, господин полковник, – сказал Альберто, и на секунду ему полегчало.
– Жаль, вы не поразмыслили раньше, – сказал полковник. – Жаль, понадобилось мое вмешательство, чтобы вы поняли, как далеко может зайти юношеский каприз. А теперь поговорим о другом, кадет. Вы ведь, сам того не понимая, запустили адскую машину. И вы же станете ее первой жертвой. У вас живое воображение, правильно? Мы только что смогли в этом убедиться. Плохо только, что история с убийством – не единственная. Здесь у меня другие свидетельства вашей фантазии, вашего вдохновения. Будьте добры, комендант, передайте бумаги.
Альберто увидел, как комендант Альтуна встает из кресла. Он был высокий и крепкий, совсем не такой, как полковник. Кадеты прозвали их «толстый и тонкий». Альтуна отличался молчаливостью и нелюдимостью, почти не появлялся в казармах и классах. Он взял с письменного стола пачку бумаг и вернулся к креслам. Туфли его скрипели, как кадетские ботинки. Полковник взял бумаги и поднес к глазам.
– Знаете, что это такое, кадет?
– Никак нет, господин полковник.
– Знаете-знаете. Посмотрите.
Альберто взял листок и, только прочитав несколько строк, понял.
– Теперь узнаете?
Альберто увидел, что нога подобралась. Из-за спинки кресла выглянуло лицо: Гамбоа смотрел на него. Он густо покраснел.
– Ну, конечно, узнаете, – радостно сказал полковник. – Вот они, документы, неопровержимые доказательства. Ну-ка, прочтите нам кусочек.
Альберто внезапно вспомнилось крещение псов. Три года спустя он вновь ощутил те же безграничные беспомощность и униженность, которые познал, поступив в училище. Только сейчас было еще хуже: тогда крестили, по крайней мере, не его одного.
– Я сказал, читайте, – повторил полковник.