– Они сорили деньгами, как никогда, – объяснила Чунга Дикарке. – Отчего же мне было не потрафить им.
– Вот так иной раз и случаются несчастья, с меланхоличным жестом сказал Молодой, – все началось из-за какой-то песенки.
– Спойте, чтобы мы уловили мотив, – сказал арфист. – Ну-ка, Молодой, Болас, раскройте пошире уши.
Пока непобедимые хором напевали гимн, Чунга покачивалась в своем кресле-качалке, как благодушная хозяйка дома, а музыканты отбивали такт ногой и про себя повторяли слова. Потом все вместе запели во все горло под аккомпанемент гитары, арфы и тарелок.
– Хватит, – сказал Семинарио. – Довольно горлопанить.
– До этого он не обращал внимания на шум и спокойно разговаривал со своим приятелем, – сказал Болас.
– Я видел, как он вскочил, – сказал Молодой. – Прямо как бешеный, я думал, он бросится на нас.
– Судя по голосу, он не был пьян, – сказал арфист. – Мы послушались его, замолчали, но он не успокаивался. Когда он пришел сюда, Чунга?
– Рано. Заявился прямо со своей асьенды – в сапогах, в брюках для верховой езды, с револьвером.
– Этот Семинарио был настоящий бык, – сказал Молодой. – И смотрел волком. Чем сильней человек, тем и злее.
– Спасибо, брат, – сказал Болас.
– Ты исключение, Болас, – сказал Молодой. – У тебя тело боксера, а душа овечки, как говорит маэстро.
– Не надо сердиться, сеньор Семинарио, – сказал Обезьяна. – Мы ведь только пели наш гимн. Разрешите пригласить вас распить с нами бутылочку пива. – Но он был не в духе, – сказал Болас. – Что-то его разозлило, и он искал ссоры.
– Значит, вы из тех петушков, что хорохорятся на площадях и улицах? – сказал Семинарио. – Что же вы меня не задираете?
Рита, Сандра и Марибель потихоньку пошли к бару, а Молодой и Болас заслонили арфиста, который, сидя на своей скамеечке, со спокойным видом принялся подвертывать колки. А Семинарио продолжал, грузный и дюжий, покачиваясь из стороны в сторону под фиолетовой лампочкой, – он тоже не старик и умеет повеселиться – и, ударяя себя в грудь, – но работает, гнет горб на своей земле и не любит бродяг, голодранцев, придурков.
– Мы молодые, сеньор. И мы не делаем ничего худого.
– Мы знаем, что вы очень сильны, но это не причина, чтобы оскорблять нас.
– А правда, что вы как-то раз подняли на руки одного парня из Катакаоса и забросили его на крышу? Это правда, сеньор Семинарио?
– Неужели они так унижались перед ним? – сказала Дикарка. – Я от них этого не ожидала.
– До чего вы меня боитесь, – утихомирившись, засмеялся Семинарио. – Как вы меня умасливаете.