– Все мангачи немножко философы, когда выпивают. Заразились от Молодого, – сказал арфист. – Наверное, они говорили о смерти.
– Десять лет, просто не верится, – сказал Обезьяна. – Помнишь про отпевание Домитилы Яры, братец?
– На следующий день после того, как я вернулся из сельвы, я встретил отца Гарсиа, и он не ответил мне на поклон, – сказал Литума. – Он нас так и не простил.
– Никакой я не философ, маэстро, – густо покраснев, сказал Молодой. – Я всего только скромный артист.
– Скорее всего, они вспоминали всякую всячину, – сказала Дикарка. – Они, когда сходились, всегда принимались рассказывать, что они выделывали мальчишками.
– Ты никогда не раскаиваешься, братец? – сказал Хосе.
– Что быть жандармом, что кем-нибудь еще, какая разница, – сказал Литума, пожав плечами. – Конечно, непобедимым я только и знал куролесить да в карты играть, но ведь зато и голодал, ребята. А теперь я по крайней мере ем досыта и утром, и вечером. Это уже кое-что.
– Если можно, я бы выпил еще немножечко молока. Дикарка встала – сейчас она согреет, дон Ансельмо.
– Одному я завидую в твоей жизни – ты поездил по свету, Литума, – сказал Хосефино. – А мы так и умрем, ни разу не выбравшись из Пьюры.
– Говори за себя одного, – сказал Обезьяна. – Меня не похоронят, пока я не побываю в Лиме.
– Славная девушка, – сказал Ансельмо. – Такая услужливая, такая симпатичная. Она хорошенькая?
– Не очень, – сказал Болас. – Коротышка. А когда надевает туфли на высоких каблуках, смешно смотреть, как она ходит.
– Но глаза у нее красивые, – заметил Молодой. – Зеленые, огромные, таинственные. Вам бы понравились, маэстро.
– Зеленые? – сказал арфист. – Конечно, понравились бы.
– Кто бы мог подумать, что ты пойдешь в жандармы и женишься, – сказал Хосефино. – А скоро станешь и отцом семейства, Литума.
– А правда, что в сельве женщин хоть завались? – сказал Обезьяна. – И они в самом деле такие чувственные, как про них говорят?
– Еще и не такие, – сказал Литума. – От них приходится отбиваться. Если не следить за собой, они тебя выжмут, как лимон. Не знаю, как я не вернулся оттуда чахоточным.
– Выходит, бери любую, какая приглянется, – сказал Хосе.
– Особенно если ты с побережья, – сказал Литума. – Они сходят с ума по креолам.
– Может, она и добрая девушка, – сказал Болас, – но где ж у ней совесть? Бедный Литума сидит за решеткой, а она спуталась с его другом и стала шлюхой.