Она выпустила струю дыма в потолок. Он заметил, что руки у нее дрожат, а глаза слезятся. Ему было так жалко ее и так за себя стыдно. Она шмыгнула и неожиданно спросила решительным тоном:
– Ты когда-нибудь ладил с Герми?
– Герми. Надо же… Мы неплохо ладили, но только потому, что должны были. В начале моей карьеры мной двигало желание зарабатывать больше, чем Герман. Ты ведь знаешь, как важен для них статус.
– Мне ли не знать! Они до сих пор обсуждают людей с большими домами. На прошлой неделе Хани забеспокоилась, потому что муж ее подруги купил той новый «мерседес». А хочешь узнать тайну, Мак?
Он усмехнулся и сказал:
– Извини, конечно, но слышать, как собственная дочь называет меня Маком, довольно забавно. Конечно, расскажи, что за тайна.
– Денег больше нет.
Мак не смог сдержать улыбки:
– Неужели?! И куда они делись?
– Два года назад компания из Тьюпело хотела выкупить у Герми завод и давала хорошие деньги. Он, конечно, отказался, заявив, что сам их купит. Ты же знаешь, какой он спесивый. Но он не смог раскрутиться. Компания из Тьюпело построила завод по производству готовых смесей в южной части города, и Герми впервые столкнулся с конкуренцией.
– У них была монополия на протяжении десятилетий.
– Это все в прошлом. Новая компания предлагает бетон по более низким ценам, и с тех пор обе фирмы бьются друг с другом насмерть. Герми считает, что они пытаются выдворить его из бизнеса, а потом скупить по дешевке то, что останется. И это уже происходит. Судя по всему, им приходится затягивать пояса. Герми продал свой охотничий домик на озере, и они подумывают о продаже пляжного домика в Дестине. Последнее время он сильно нервничает. Бедняга вот-вот потеряет дочь, а его бизнес-империя рушится.
– Ты много слышишь.
– Ты же знаешь, как у них проходят воскресные обеды. Они много говорят и считают, что мы, дети, слишком глупы, чтобы слушать и понимать. К тому же из-за болезни мамы я провожу там больше времени, чем хотела бы. Я люблю Хани, и мы хорошо ладим, но Герми сейчас находится дома гораздо чаще, а когда он разговаривает по телефону, то забывает, что его могут услы– шать.
– А что еще ты слышала?
– Вот мы и сплетничаем! Пару дней назад у нас была крупная ссора. Тебе наверняка захочется узнать подробности.
– Так расскажи.
– Это был один из жутких разговоров о жизни после смерти Лизы. Мама была в кабинете и сказала, что хочет, чтобы наш дом продали и отдали деньги в доверительное управление, а потом они пойдут на оплату нашей учебы в колледже. Я сказала, что хочу остаться жить в доме. Думаю, мы с Хелен справимся сами, да и с Герми я жить не хочу. Конечно, взрослых взбесила мысль, что две девочки-подростка будут жить одни в Клэнтоне. Что подумают и скажут люди? Так ни до чего и не договорились. Как обычно, все переругались, и ничего хорошего не вышло. Но твердо решили, что дом продадут.
– Я не могу осуждать это решение. Если бы меня спросили, я бы сказал, что не хочу, чтобы вы жили одни.
– А почему нет? В следующем году я поеду учиться в колледж, буду там одна и, черт возьми, уверена, что больше сюда не вернусь.