Осмотр скважины через три часа после взрыва показал, что интенсивность истечения газа нисколько не уменьшилась. Этот факт у некоторых вызвал пессимизм. Высказывалось неверие в результат проделанной работы. Нам ничего не оставалось делать, как разубедить разочаровавшихся товарищей, хотя мы не специалисты по геологии, но подобное уже наблюдали на Памукском месторождении. Надо полагать, и здесь должно быть также.
Обследование состояния саманных строений дехкан показало частичное разрушение некоторых: обвалились стены, обрушилась кровля, состоящая из бревенчатого настила и земляного покрова на нем. Предусмотрительно вынесенная из жилых помещений на улицу домашняя утварь не пострадала. В общем, больших разрушений в этом поселке с сомнительной прочностью строений не произошло.
Отсутствовали разрушения и в поселке войсковой части ПВО.
В некоторых казармах отмечено появление трещин в штукатурке, да в штабе в/ч в кабинете командира вывалился огромный кусок штукатурки с потолка и, упав на рабочий стол, разрушил его полностью — таким образом, выявил халтуру строителей. В ангаре и на пусковых установках с ЗУРами никаких следов сейсмического воздействия не обнаружено. Электронная аппаратура станции обнаружения и наведения от сейсмического воздействия не пострадала. А антенные устройства на момент взрыва для гарантии сохранности были демонтированы.
В Мургабе разрушений не обнаружено. Имело место лишь появление трещин в штукатурке отдельных жилых зданий.
Самое большое опасение вызывало состояния газосборных емкостей и газоочистной установки, располагавшихся в километре от эпицентра. Но и тут все обошлось благополучно: газовые системы оставались в работоспособном состоянии, лишь в здании газоочистной установки, выполненном из железобетонных панелей, обрушилась вся штукатурка, но при этом прочность здания сохранилась.
Результаты анализа записей контрольно-измерительной аппаратуры, первые впечатления воздействия взрыва на газовый фонтан, результаты обследования последствий сейсмического воздействия на здания и сооружения, радиационная обстановка на момент спустя три часа после взрыва — все это шифротелеграммой было доложено министру Е. П. Славскому.
На другой день получен ответ, в котором наряду с поздравлением по поводу успешного завершения работ и разрешением на эвакуацию техники и личного состава было дано указание мне и Н. В. Безумову оставаться на месте до полного затухания газового фонтана и регулярно докладывать об эволюции этого фонтана и ходе ликвидации последствий сейсмического воздействия. И на исходе дня 2 апреля 1972 года руководством газодобывающего объединения и местными властями, в силу действующих повсюду в те времена традиций, для всего личного состава экспедиции, осуществившего эксперимент, были организованы шашлыки на лоне природы — в степи, возле причудливого кургана — места захоронения какого-то тамерланского воина, в двух километрах от КП в юго-западном направлении. Для уставших от большого нервного напряжения и сильно проголодавшихся работников блестяще организованный пикник был весьма кстати.
Мне же, как председателю Государственной комиссии, и Н. В. Безумову — представителю министерства, предложено поехать на званый обед, который был организован в столовой какого-то богатого колхоза, расположенного километрах в пятидесяти от места работы.
По прекрасной асфальтированной дороге, вдоль бескрайних хлопковых полей комфортный транспорт нас быстро доставил к конечной цели — небольшому сборно-щитовому зданию с вывеской над входом: «Столовая». Да и все поселение этого колхоза состояло из опрятных таких же сборно-щитовых домиков. К великому сожалению древесных, кустарниковых и цветочных насаждений в этом поселке видно не было, и оголенные дома в бескрайней степи выглядели как-то сиротливо. На наш удивленный вопрос — почему же нет зелени в поселке, — ответили:
— Когда-то эти края благоухали пышными садами, но с пуском Кара-Кумского канала все погибло, так как его воды на больших расстояниях от самого канала вытесняют из грунта на поверхность много солей. Они-то и губят всю растительность. А чтобы она не гибла, каждый год дехканам приходится землю промывать, для этого все время дехканина уходит на хлопковые поля, а для ухода за клочком земли возле своего дома времени уже не хватает. Потому и стоит деревня голая.
В скромном обеденном зале колхозной столовой был накрыт шикарный стол с национальными кушаньями, об аромате и вкусе которых невозможно рассказать, это надо осязать и ощущать. Местный туркменский коньяк, о котором до этого дня не приходилось слышать, не то чтобы пробовать, обладал изумительным качеством.
Обед, на котором присутствовало все партийное и советское руководство Марыйской области, руководство газодобывающего объединения, как говорится, прошел в дружеской обстановке, с приветственными речами.
Ядерные взрывы в мирных целях, направленные на решение крупных народнохозяйственных задач, также как и взрывы на полигонах, в которых проверяются идеи по совершенствованию ядерного оружия, проводились скрытно от общественности, то есть целенаправленность этих взрывов, место и время осуществления и их результаты тщательно засекречивались.
Что касается результатов испытаний совершенных видов ядерного оружия, то сокрытие их от общественности вполне объяснимо, но почему держится в секрете целенаправленность и результативность ядерных взрывов в мирных целях — совершенно непонятно. Тем не менее любая работа, на любом объекте, с любой целью проводится в строгом соблюдении особых мероприятий по режиму, исключающих попадание каких-либо сведений в открытую печать.
Поэтому появление в нашей экспедиции собственного корреспондента «Известий» Бориса Коновалова для нас было полной неожиданностью.
Предъявив свою визитную карточку, отпечатанную на русском и английском языках, он сообщил нам, что прибыл по заданию редакции осветить ход подготовительных работ, цель и конечный результат наших усилий по ликвидации газовой аварии. В интервью от наших специалистов ядерщиков и газовиков получить информацию о причинах и масштабах газовой аварии, ее последствиях, о способе ликвидации аварии, о характеристиках ядерного заряда, способах его заложения и подрыве, о методах контроля над последствиями ядерного взрыва и о прогнозе этих последствий. В общем, намерения корреспондента Бориса Коновалова понятны и весьма похвальны. Вопросы, на которые он должен был получить ответы, поставлены очень грамотно, и правильное освещение их, как нам всем представилось, — полезное для общественности дело, но режимные требования не позволяли дать ему эту информацию, так как на это требовалось официальное разрешение руководства министерства, а на руках у Бориса Коновалова такового не оказалось. Наивный человек, видимо, никогда не был в контакте с организациями, подобной нашей, настойчиво доказывал, что прибыл сюда с разрешения Б. П. Славен ого. Но такое разрешение должно быть письменным.
Надо отдать должное корреспондентской настойчивости Бориса Коновалова — поняв свою оплошность, он с завидной оперативностью съездил в Москву и привез письменное разрешение. Но и тут он допустил недоработку (не его вина, что он далек от бюрократической казуистики в режимных делах, какую привили нам с первых дней деятельности в системе Минсредмаша), — в допуске нет указания на ознакомление с конструкцией термоядерного заряда, тем более на его фотографирование. Пришлось помочь ему в этом деле — не гонять же его еще раз в Москву. Но разговор мой по ВЧ-связи с руководством режимных органов министерства закончился запретом на ознакомление корреспондента с ядерным зарядом. А остальное все было разрешено и описывать и фотографировать, даже процесс подвески заряда к опускной трубе на буровой установке. Ну а что секретного представляет по внешнему виду спецзаряд: это труба диаметром 250 мм и длиной около 3-х метров. Снизу — полусферический оголовок, а сверху — конический наконечник с флянцем на конце, с помощью которого на четырех болтах крепится к опускной трубе. Через два отверстия-паза в коническом наконечнике выходят кабели управления подрывом и физизмерений, которые крепятся к торцу заряда с помощью гермовводов. Вот и все.
Допуская корреспондента на все работы, кроме окончательной сборки спецзаряда, вплоть до заседаний Государственной комиссии, в доверительной беседе с ним я просил, чтобы он в своих повествованиях писал лишь то, что он видел и слышал без корреспондентских приукрашиваний, в противном случае обещал ему выступить в другой газете с разоблачением неправды, если таковая появится в «Известиях». А основанием для такого предупреждения было появление в «Комсомольской правде» статьи ее корреспондента Володи Губарева (ныне корреспондент «Правды»), который залихватски накатал такую галиматью в освещении работ, связанных с глубинным ядерным взрывом в Тюменской области в 1967 году, целью которого было создание емкости в глинистом пласте, что стыдно было за газету, печатающую вранье. Кстати, эксперимент этот ничего хорошего не дал, кроме солидных разрушений в близлежащих поселениях, да напрасных затрат. Но об этом в статье — ни слова, так как отрицательных результатов у нас не бывает, потому что их не должно быть. Не знаю, внял ли моим предупреждениям Борис Коновалов, и что он изложил в своей статье, только ни в «Известиях», ни в других печатных органах его статьи не появилось. В чем причина — узнать так и не удалось, а встретиться еще раз с Борисом Коноваловым тоже не пришлось.
О каждой нашей работе по использованию ядерных взрывов для народнохозяйственных целей нужно было бы писать и в прессе и в технических изданиях, излагая доходчиво особенности, последствия и конечные результаты и, непременно, давая грамотно оценку этим результатам. Тогда бы наверняка не было возможности возникновения несуразных домыслов, и что заставляло бы отдельных хозяйственных руководителей доводить начатое нами дело до конца.