– Вы не интересовались у Мириам принципом его действия?
– Вся необходимая информация на экране, – пожала плечами Эбигейл.
Грейс придвинулась ближе к монитору и прочла:
– Мы называем его проще – тиморакс, – пояснила лаборантка.
Грейс никогда не слышала подобное название. Черт бы побрал Конрада! Поступок в его стиле – самонадеянно использовать экспериментальный (возможно, шарлатанский) препарат, лишь бы сделать себе имя. Шестое чувство подсказывало: скорее всего, причина провалов именно в тактике босса, а не в ошибках Мириам. Неужели Конрад ее уволил, чтобы прикрыть собственную задницу?
Она уже хотела сходить в раздевалку за коммуникатором – посмотреть в сети информацию по тимораксу, когда дверь кабинета открылась и Джордж, осторожно придерживая Робин, провел ее внутрь. Женщина двигалась медленно, с блуждающим взглядом, сжимая в руках куклу, завернутую в розовое одеяло, конец которого волочился по полу.
К удивлению Грейс, выглядела она вполне заурядно – бледная и пухленькая, вовсе не походящая на порочное создание, сразу рисовавшееся в уме при упоминании о ее грехах. Пожалуй, Робин больше напоминала женщин, с которыми Грейс приходилось работать на втором уровне, – измученных, несчастных, лишенных малейшей поддержки, отчего они частенько и нарушали закон.
Джордж помог клиентке сесть в кресло и аккуратно пристегнул ремнями, словно заботливый отец, усаживающий ребенка в детскую коляску, а после встал за ее спиной.
Эбигейл повернулась к эмоциосонику и слегка прибавила звук лившейся из динамиков колыбельной. Ввела Робин релаксант, прыснув аэрозолем в каждую ноздрю. Та, похоже, слегка испугалась, но тут же улыбнулась. Убедившись, что врачи полностью контролируют ситуацию, Джордж печально кивнул Грейс и вышел из кабинета.
– Что такое? – пробормотала Робин, когда Эбигейл вставила ей в вену катетер и начала вводить бесцветный раствор. – Что?.. – хрипло повторила она.
– Не волнуйтесь, – ответила Эбигейл неожиданным для нее мягким тоном. – Это наносканеры, Робин. Мы вводим их в кровь, а затем с помощью компьютера перемещаем в нужное место в вашем мозгу. После процедуры они выйдут из организма – вы даже ничего не заметите.
Взгляд женщины переместился со шприца на длинный металлический рычаг сильной магнитной установки, который Эбигейл вытянула из креплений на стене за креслом и закрепила так, чтобы тот слегка касался макушки. Грейс этот механизм напомнил рентген-аппарат у стоматолога – такие ей приходилось видеть в детстве.
– Будет больно? – сонно спросила Робин и инстинктивно прижала к себе куклу.
– Нет-нет, вы ничего не ощутите, – успокоила ее Эбигейл. – Наносканеры посылают сигнал к нам на экран, и мы видим, что происходит в вашем мозгу.
Робин озадаченно нахмурилась.
Эбигейл проверила ее показатели, выведенные на монитор. Дыхание Грейс участилось – вот-вот начнется…
Интересно, остальные украденные эмбрионы вернули в лабораторию или они проданы на черном рынке? Что чувствуют родители, заморозившие свой генетический материал? Ведь их будущих детей похитили, они растворились во внешнем мире, и следа их теперь не найдешь…
– Мамочка тебя любит… Мамочка тебя любит… – зашептала Робин в неподвижное лицо куклы.
Наконец на экране появились первые кадры ролика. Родильный дом, типичные звуки и образы: рыдающие от боли женщины, хнычущие новорожденные.
Душа Грейс невольно переполнилась сочувствием к Робин. Значит, правительство рассматривает ее поступок как кражу имущества? Состоятельные люди имеют возможность зачать идеальное дитя, а остальным либо приходится отказываться от потомства, либо рожать на свой страх и риск. Она видела отчеты со второго уровня. Робин там провели исследование, пытаясь выяснить, нет ли у нее смягчающих обстоятельств, однако никаких проблем с психическим здоровьем или гормональным дисбалансом не обнаружили. Ни одного фактора, который заставил бы ее бессознательно совершить правонарушение – всего лишь естественное желание иметь собственное дитя, подарить ему свою любовь.