— Да ладно тебе, — отмахнулся Омуртаг, — эти крысы только силу и понимают.
Мы направились в город.
— Ну что, — спросил меня Эд, — думаешь, проканает?
— Проканает, — уверенно сказал я, — никуда они не денутся. Глупо это — голодом морить такую армию, которая может и сама взять еду в городе, попутно захватив и уничтожив все, что можно.
— Может они надеются на свои каналы? — задумчиво спросил Метик.
— Посмотрим, — сказал я, — надо быть готовыми к любым неожиданностям.
Следующие три дня прошли в напряженном ожидании. Венецианцы снабжали армию, но неохотно, словно каждую крошку хлеба от сердца отрывали. Омуртаг только фыркал, грозясь вернуться в зал совета и «поговорить» с дожем по-другому.
В один из солнечных дней, в ожидании письма от Ходота, мы с Умкой и Агой направились изучать город. Омуртаг и Метик скучали, поэтому присоединились к нам с десятком легионеров.
Солнце золотило узкие улочки, отражаясь в каналах и создавая причудливую игру света и тени. Умка, с любопытством оглядывался по сторонам, вдыхая запахи пряностей и моря, доносившиеся с близлежащего рынка. Рядом с ним шагала София, с широко раскрытыми глазами, впитывающими экзотическую атмосферу города. Умка с византийской шпионкой сдружились на фоне общих взглядов на услужение своим господам. Я даже не знаю, как на это реагировать. Объяснить мальчишке, что держу под рукой вражеского агента? Не думаю, что это хорошая идея. Мне кажется София использует мальчишку, чтобы быть ближе ко мне. Остается только еще более внимательно наблюдать за мектиковой служанкой. Эда все же надо будет предупредить, мне кажется.
— Видишь, Умка, — улыбнулся Метик, — я же говорил, что Венеция не похожа ни на один город, который мы видели.
— Это точно, князь, — с восхищением проговорил парнишка, — такие дома, такие лодки… А сколько здесь разных людей!
— Пошли на рынок, — сказал я, — покажу тебе настоящие диковинки.
Мы пока шли по многочисленным мостам и переходам. Наняв местного мальчонку в качестве провожатого, наша компания направилась в торговый квартал. Мы свернули на оживленную площадь, где рядами стояли лавки, ломящиеся от товаров. Здесь были ковры с замысловатыми узорами, шелка всех цветов радуги, пряности, благовония, оружие и украшения. Умка то и дело останавливался, разглядывая диковинные вещи.
Внезапно раздался крик. Я обернулся и увидел, как к Омуртагу подбежал человек в темном плаще и замахнулся кинжалом. Болгарин среагировал мгновенно: он уклонился от удара и схватил нападавшего за руку, вывернув ее. Кинжал упал на землю, звякнув о камни.
Я рванул к Омуртагу. Наши легионеры встали в круг, охраняя место происшествия.
— Покушение, — хмуро заявил Омуртаг, удерживая извивающегося нападавшего.
— Кто ты такой и зачем напал на нас? — обратился я к человеку в плаще.
Тот молчал, злобно глядя на Омуртага. Под капюшоном, упавшим с головы нападавшего, скрывалось лицо, которое никак не вязалось с образом хладнокровного убийцы. Это был юноша, едва ли старше Умка, с тонкими чертами лица и большими, глазами цвета грозового неба. Светлые волосы, выбившиеся из-под капюшона, обрамляли бледное лицо. На щеке виднелся свежий порез, оставленный, вероятно, в суматохе нападения. Одет он был в простую, местами залатанную одежду, явно не венецианского покроя.
— Говори! — рявкнул болгарин, сжав его руку сильнее.
Юноша упрямо сжал губы и молчал.