Лицо Михаила побледнело. Он осознал смысл моих слов. Феофил удивленно раскрыл рот и неверяще переводил взгляд с меня на отца и обратно.
— Ты уверен в этом? — прошептал Михаил.
— Да, — кивнул я, — Патриарх был одним из них. Триумвират стремится переписать мировой порядок, установить новое владычество, где их власть будет абсолютной и неоспоримой. Они стремятся переписать историю, стереть границы между верой и властью, чтобы править безраздельно.
На арене раздались звуки, сигнализирующие начало новых гонок. Свита поспешила на свои места. Императоры отмахнулись от них, когда к ним подошли советники, чтобы проводить их. Феодора, увидев озабоченные лица императоров, организовала свиту и отправила их на свои места. Я кивнул своим ближникам, чтобы они вернулись в ложу смотреть представление.
— Ты причастен к тем «несчастным случаям»? — хмуро спросил Михаил.
Я посмотрел на него тяжелым взглядом.
— У меня не было выбора. Триумвират должен был быть разрушен.
Феофил положил свою руку мне на плечо.
— Но какой ценой, Ларс? Разве ты лучше их, раз прибегаешь к такой тактике?
Я посмотрел на юного императора. Видимо, его юношеский идеализм столкнулся с суровой реальностью моих действий.
— Иногда, чтобы защитить будущее, необходимы решительные меры.
— Да какое будущее? Откуда ты можешь знать наверняка что будет в будущем?
Как мне объяснить ему то, что я знаю будущее, так как сам оттуда? Не раскрывать же все карты.
Горькая улыбка тронула уголок моих губ.
— Граница между добром и злом, — тихо, но уверенно заявил Михаил, — редко бывает четкой, сын. В игре за власть иногда приходится действовать из тени, чтобы были силы защищать свет.
Мы с Феофилом удивленно посмотрели на него. Неожиданно. Я думал, что именно он больше всего будет возмущаться моим самоуправством с Патриархом. Или он опять играет, чтобы ударить исподтишка?
— Я подозревал Антония. Патриарха, который умер от первого «несчастного случая». Избрание Антония патриархом не было признано папой римским. Я тогда был этому очень удивлен, хотя он занимал иконоборческую позицию, — Михаил опустил взгляд и словно осунулся, — Я отправил наших соглядатаев, чтобы мне докладывали о каждом чихе Патриарха. Тогда и закрались подозрения в том, что Понтифик и Патриарх спелись, занимая противоборствующую и выжидательную позицию, выявляя друг у друга сторонников и противников. Но я думал, что это политические игрища церкви, пока не узнал о переписке Патриарха с Хазарским каганом. Тогда и закрались подозрения. Уж очень интересные вещи выявились.
— Очень хотелось бы, — я удивленно поднял бровь, — ознакомиться с этой перепиской.
— Извини, Ларс, — хмыкнул Михаил, — но это слишком ценные сведения прежде всего для империи.
— Если все это правда про Триумвират и про то, что наши церковные иерархи в этом замешаны, то надо что-то делать. Мы должны действовать, и быстро. Нельзя позволить этой ране гноиться и разрастаться. Мы должны отрубить голову этой змеи.