Люсия едва не рассмеялась. И почти уж собралась напомнить главному инспектору, в чем состоит ее работа, в чем состоит ее и его работа. Но воздержалась, сказав взамен:
— Отец Эллиота Сэмсона говорил мне, что статус школы меняется. Упомянул о некоем плане правительства, о частном финансировании, о большей самостоятельности. Сказал, что она будет одной из первых таких школ.
Коул пожал плечами:
— Мне об этом ничего не известно.
— Насколько я себе представляю, здесь замешаны большие деньги. Масса коммерческих интересов.
— Вероятно. Возможно. Кто, к черту, может об этом знать?
— И, надо полагать, публичное обвинение ни к чему хорошему в этом случае не приведет, так? Возможно, даже напугает кое-каких людей, которых правительству пугать совсем не хочется.
Коул сел. Взял со стола один из документов, заглянул под прилепленный к нему клейкий листочек.
— Или все намного проще? Ближе к нашему дому? — спросила Люсия. — Суперинтендент. Ваш босс. Я заметила, он состоит в правлении школы.
Коул, не поднимая головы, взглянул на нее.
— Поосторожнее, Люсия.
— Сомневаюсь, что ему хочется оказаться припутанным ко всему этому, я права? Думаю, он предпочел бы, чтобы мы оставили мистера Тревиса и его школу в покое.
Коул возвратил документ на стол.
— Для полицейского, которого язык только что довел до временного отстранения от работы, вы, детектив-инспектор Мэй, выглядите на удивление не способной держать его за зубами.
Люсия вспыхнула. Но все же удержалась от резкого ответа, едва не сорвавшегося с ее губ. Коул медленно выпустил из легких воздух и снова уткнулся в документ.
— И что будет дальше? — наконец, спросила Люсия.
— Будет разбирательство. Вам объявят выговор. Возможно, понизят в должности, по крайней мере, на время. И посоветуют подать заявление о переводе.
— О переводе? Куда? — Люсия прищурилась. — И кто посоветует?
— Да куда угодно, лишь бы подальше от уголовного розыска. А совет вы получите от дисциплинарной комиссии. Вероятно, от ваших коллег. От меня.
— От вас, — эхом откликнулась Люсия. — А если я не соглашусь?