Так что я ничего не жду. Научилась ничего не ждать. Вы кажетесь приятным человеком. Добрым. Но знаете, чем это, по-моему, закончится? Да оно уже и закончилось. Не для меня, для меня оно не закончится никогда, но для всех остальных закончилось, едва начавшись. Феликс жил, а теперь он мертв и все уже забывают его имя. Вот скажите: вы будете помнить его имя? Хотя бы год. Месяц. Неделю. Будете?
Ладонь погладила ее по щеке, и она вздрогнула.
— Лулу.
Она отвернулась.
— Лулу. Проснись.
Теперь ладонь легла на плечо, попыталась оторвать ее от подушки.
— Лулу. Мне нужно идти.
На этот раз сознание Люсии отметило имя, которым он ее называл. Она приподняла голову, чуть-чуть.
— Не называй меня так.
Она попыталась открыть глаза, но веки не слушались ее. Подушка притягивала к себе, одеяло удерживало на месте.
Шаги, звяканье ключей. Приглушенный шум текущей воды, снова шаги, совсем рядом. Она повернулась на спину, заставила глаза открыться. Выпростала из-под одеяла руки, потерла кончиками пальцев переносицу.
— Ты храпишь, Лулу. По-прежнему храпишь.
— Я не храплю, — сказала Люсия и села, оставив под одеялом только ноги. — И не называй меня так.
Дэвид надел пиджак, вытянул из его рукавов манжеты рубашки.
— Не называть как? — он заозирался. — Куда подевался мой телефон? Ты моего телефона не видела?
— Как называешь. Не называй.
— Лулу? Я всегда называл тебя Лулу.
— Знаю. Но теперь меня называет так еще кое-кто. Наверное, от тебя когда-то услышал.
— Кто именно? Что услышал? Да где же, черт его побери, телефон?
Телефон Люсии, «Нокиа», лежал на кофейном столике. Она потянулась к нему, набрала номер, который все еще помнила наизусть.