Так что все зависело от нее. Она должна что-то сделать. Чтобы с ним все было хорошо. Квинн с трудом могла понять или сформулировать это чувство, но ей необходимо, чтобы он справился.
Спустя еще несколько минут Майло спросил:
— Как думаешь, твоя мама когда-нибудь вернется к тебе?
Квинн закрыла глаза. Она хотела солгать и придумать еще какую-нибудь глупую историю, но слишком устала, а Майло вел себя искренне и мило, и ее сердце болело невыносимо.
— Я так не думаю. Не думаю, что она когда-нибудь вернется.
— Я тоже.
Они лежали там в тишине долгое время.
— Споешь для меня? — спросил Майло.
Она подумала о своем разряженном телефоне, неработающем компьютере и радио. Вся музыка, которую она любила, пропала в одно мгновение.
— Я не смогу. Я пою как умирающая лягушка, застрявшая в горячем тостере.
Майло издал звук между фырканьем и хихиканьем.
— Круто.
— Не настолько.
— Только пару песен? Пожалуйста?
«Еще раз? Пожалуйста?» — Голос Юнипер болезненным эхом отдавался в ее голове. Квинн зажмурила глаза и вытолкнула его. Она не могла позволить себе думать о Юнипер и Хлое. Не могла позволить своим мыслям вернуться к церкви.
Она даже готова спеть, чтобы отвлечься. Квинн вздохнула, минуту возилась с пирсингом в брови.
— О, хорошо. Как скажешь. Это твои поврежденные барабанные перепонки. Какую песню?
— Тебе нравится рок?
— Классический? Вроде
— Ага. — Лицо Майло просветлело. — Это те, которые я помню. Те, которые мама любила петь.