Выбор Байрона
Лодки вышли в море. Джон Байрон не мог оторвать взор от капитана Чипа, одиноко стоящего на берегу в тумане. «Я все время был в неведении относительно того, какой оборот примет это дело»[583], – в глубине души Байрон был убежден, что Чипа возьмут в плавание, хотя бы как заключенного. Но вот он – призрачная фигурка, без исправной лодки, почти без пищи… Капитан обречен на гибель.
Поначалу Байрону казалось, что он сделал правильный выбор: конечно, отказ от выполнения боевой задачи и возвращение домой могли поставить крест на его военно-морской карьере, но спасали ему жизнь. Однако вовлечение капитана Чипа все меняло. Оставление в беде своего беспомощного командира – сколь бы порочен и тираничен тот ни был – грозило разрушением романтического образа самого себя, за который Байрон отчаянно цеплялся. Продолжая наблюдать за Чипом издалека, он и еще несколько человек трижды поприветствовали своего старого капитана криками «ура». Постепенно Чип скрылся из виду. Теперь Байрон не мог повернуть назад.
Не успела жалкая флотилия отойти от острова Вейджер, как налетел шквал, словно наказание за их грехи. Следом раздались страшный треск и скрежет – самодельная фок-мачта раскололась и теперь раскачивалась. Морякам срочно пришлось искать убежище в лагуне другого острова, к западу от залива Чипа. Флотилия прошла едва ли морскую милю.
На следующий день Балкли попросил добровольцев вернуться на барке на остров Вейджер и забрать выброшенную брезентовую палатку на случай, если им впоследствии понадобится дополнительная парусина. И в этом Байрон внезапно увидел шанс. Он вызвался пойти с группой, как и гардемарин Кэмпбелл, и в тот же день они с восемью другими моряками отправились в путь. Кэмпбелл разделял опасения Байрона, и, пока двух молодых гардемаринов швыряло из стороны в сторону и обдавало брызгами, они принялись сговариваться. Байрон считал, что, если они хотят избежать пятна позора, надо вернуться к Чипу. Кэмпбелл согласился, пробормотав, что сейчас самое время.
Надеясь уйти с баркой, заговорщики попытались завербовать других людей на борту, в том числе нескольких бывших сторонников Чипа. Тех тоже потрясло оставление капитана. Опасаясь, что их повесят, если они когда-нибудь вернутся домой, они примкнули к заговору.
Гребя вместе с остальными, Байрон все больше беспокоился: а если Балкли и его люди заподозрят, что они не собираются возвращаться? Дезертирство устроило бы народ – больше места в лодках и меньше голодных ртов, – но вот потеря барки… Это, вне всякого сомнения, приведет Балкли и команду в ярость.
Наступила ночь. Байрон и сотоварищи с тревогой бороздили волны в темноте, пока наконец не заметили мерцающие вдалеке огоньки. Это костры в поселении Чипа. Отряд благополучно вернулся на остров Вейджер.
Чип был поражен прибытием этих людей, а узнав, что они решили остаться, казалось, приободрился. Он пригласил Байрона и Кэмпбелла в свое жилище, и вместе с хирургом Эллиотом и лейтенантом морской пехоты Гамильтоном они засиделись допоздна, с надеждой обсуждая, какие перспективы открывались перед ними теперь, когда они избавились от бунтовщиков. На острове было два десятка человек: тринадцать в главном поселении и еще семеро – в лагере ренегатов. У Чипа и его группы теперь была как минимум одна пригодная лодка – барка, – а еще можно починить ялик.
Однако когда Байрон проснулся на следующее утро, он столкнулся с мрачной реальностью. Ему нечего было надеть, кроме шляпы, рваных штанов и ветхой жилетки. Его ботинки развалились. Но что самое печальное – у него не было никаких запасов еды – даже «мясного пирога». И у остальных вернувшихся с ним моряков тоже ничего не было. Скудные пайки хранились на «Спидуэлле» у тех самых людей, которых Байрон и сотоварищи обманули.
Чип поделился оставленным ему мясом – оно было гнилым, и его в любом случае надолго не хватило бы. Постоянно следовавший прихотям начальства Байрон попытался наконец сформулировать собственный план. Он решил, что должен вернуться к мятежникам и потребовать причитающуюся его отряду долю еды. Это было рискованно, возможно, даже безрассудно, но что еще оставалось?
Когда Байрон предложил эту идею, Чип предупредил, что его враги захотят отомстить и завладеют баркой, снова оставив их ни с чем. Обдумав слова капитана, Байрон сказал, что он, Кэмпбелл и небольшая группа могут пристать на барке к берегу на некотором расстоянии от лагуны. Потом большинство из них будут охранять лодку, а они с Кэмпбеллом пойдут к группе Балкли. Конечно, те могут им отомстить, но искушение едой было слишком сильно. При поддержке Чипа Байрон и его небольшая группа тем же утром отправились в путь.
Добравшись до острова, где расположился Балкли и команда, заговорщики спрятали барку в укромном месте. Байрон и Кэмпбелл попрощались с товарищами и пустились в трудный поход. Они брели через топкие болота и непролазные леса, пока ночью не достигли края черной лагуны. В темноте они услышали голоса. Большинство мятежников, включая предводителей, Балкли и Бейнса, обретались на берегу в поисках пищи – в этом вечном искании.
Балкли, казалось, был сбит с толку внезапным появлением двух гардемаринов. Почему они прибыли по суше и без барки? Байрон, собрав все свое мужество, заявил, что они не покинут Чипа. Балкли, казалось, был уязвлен отступничеством Байрона. Он предположил, что либо Байрона принудил Кэмпбелл, либо гардемарин-аристократ возвратился к укоренившимся порядкам класса и иерархии. (В дневнике Балкли есть такой завуалированный комментарий: «…достопочтенный мистер Байрон»[584] не может приспособиться к тому, чтобы «быть откровенным с народом».)
Когда Байрон и Кэмпбелл попросили еды для своей группы, Балкли и Бейнс потребовали сообщить, где находится барка. Кэмпбелл ответил, что они намерены оставить лодку себе – в конце концов, она предназначалась для перевозки десяти потерпевших кораблекрушение, а теперь эти самые десятеро решили остаться с Чипом. Один из мятежников рявкнул: «Будьте вы прокляты!»[585] – и добавил, что, если барку не вернут, пищи не будет.
Байрон обратился напрямую к остальным морякам, но те пригрозили расправой – они отправят за заговорщиками катер. Байрон отошел, потом, расстроенный, вернулся и попросил снова. Бесполезно. Он удивлялся, как люди могут быть столь жестоки. Когда Байрон уходил, с него порывом ветра сорвало шляпу. Матрос Джон Дак подошел к своему старому товарищу и великодушно отдал ему свою.
Байрона это проявление доброты поразило.
– Джон! – проговорил он. – Благодарю тебя[586].
Однако, уверяя, что не может оставить Дака без шляпы, Байрон вернул ее.
Затем Байрон вместе с Кэмпбеллом поспешил обратно на барку. Заговорщики вышли в море, время от времени оглядываясь назад, чтобы посмотреть, не преследует ли их сверкающий пушками катер.