Мне тоже было любопытно, как я буду выкручиваться.
На следующий день мы разделились: Настя занялась обзвоном больниц, Леша таинственно сообщил, что вынашивает какую-то идею, а я вернулась к бывшему дому Левушки.
Почему-то сегодня здесь мне все не нравилось. Коварный мозг услужливо подбрасывал картинки и строчки из новостей, хроник, постов: «ушла из дома и не вернулась», «разыскивается без вести пропавший», «найден, мертв». С одной стороны, я все-таки разгуливала средь бела дня по самой обычной улице, а не просилась на воровскую сходку. С другой, у меня перед глазами уже был пример Левушки: почему-то я не сомневалась, что он тоже к воровским сходкам отношения не имел. И пропал.
Я прошлась по Краснознаменскому проезду – там из возможных свидетелей нашла только двух ос и толстого пятнистого щенка за зеленым забором, свернула на соседнюю улицу, в «Белую лилию» заходить не стала – от приветливой Карины вряд ли можно было дождаться новой информации.
Мимо пролетели два парня на самокатах, я крикнула:
– Ребят, а где Гришины живут?
– Че? Кто? – на ходу спросили они и умчались.
Наверное, стоило приехать вечером – пришлось бы, конечно, что-то наврать бабушке, зато все бы вернулись с работы и выбор собеседников расширился.
А может, вообще не стоило приезжать. Гришины могли с одинаковым успехом оказаться вполне нормальными людьми, и тогда поездка теряла смысл, а могли представлять опасность – тогда у меня были все шансы остаться здесь навсегда.
А может…
– Интересуешься? – раздалось откуда-то сбоку.
Я повернула голову: над войлочными вишнями, выстроенными в стройный ряд вдоль забора из сетки, нависал высокий пожилой мужчина в широкополой шляпе.
– Чем интересуюсь? – спросила я.
– Кем. Гришиными.
Мужчина обогнул деревья, подошел к калитке и сурово проговорил: