Исполнитель

– Тикай, хлопчик! Тикай! – вдруг прохрипел кто‑то рядом с Юрой. Это был умирающий Рябовол. Захлебываясь собственной кровью, он продолжал хрипеть:

– К обороне! Лягай! Огонь! – заорал у него под самым ухом Саленко.

– Прекратить! – завизжал Пахомов. – Ты, писарь, что себе позволяешь?

– Командир взвода Быков.

Юрий, воспользовавшись наступившими сумерками, улучил удобный момент и выпрыгнул из вагона. Спрятавшись за полевой кухней, которую со страшным скрипом тащила старая немощная лошадь, он последовал за уходящим полком. Стояла тихая морозная ночь. Ясное небо было усыпано мерцающими звездами. Звонко хрустел снег под ногами сотен людей. При свете яркой луны перешли на другой берег Маныча.

– Вся моя жизнь прошла в Твери, но и Ростов я тоже знаю. Ведь мы там поженились с Георгием в 1919 году. Я даже один романс написала в этом красивом южном городе. Хочешь, я тебе его сейчас спою?

– Бобылёва, – неохотно ответил парень лет двадцати с окровавленной повязкой на лбу.

Свела их случайно судьба…

В день суровой зимы

– Как, уже? – искренне удивился Клинов.

– Тогда возьмёшь! Я тебе сейчас эти вещи соберу! На хуторе найдётся какая‑нибудь кляча и телега?

– А ну‑ка, хлопчик, пусти! – вдруг сказал совсем молодой красноармеец в одном сапоге, стоявший справа от него, и вышел из строя, закрыв собой Юру.

– Здравствуйте, товарищ Арсланьян! Присаживайтесь, пожалуйста, вот сюда, в кресло. Вы бы могли, товарищ Арсланьян, подождать пять минут? Я должен закончить важный документ для комдива, – залебезил перед особистом Егоров.

Из спальной комнаты послышался плач.

– Да, чай у меня тоже есть. Хороший. Да и сахар найдётся, – скромно сообщил Юрий.

– Недавно зарубили, – тихо прошептал Некрасов и скользнул в открытую калитку. На каменных покосившихся ступеньках крыльца лежала мёртвая старушка в ситцевом в горошек платке. Юрий подполз к окну хаты. Внутри страшно кричала женщина, её перебивал громкий плач ребёнка… Ещё слышались мужские голоса.

Некрасов тоже подскочил из‑за стола…

– Всем встать! Руки вверх!

В ответ лишь была тишина.

– А я и не пью! – признался Некрасов. – Вот только шампанское и то очень редко.