Ушедшие в никуда

Хазария к десятому веку стала уже не столь сильна, как в века расцвета Тюркютского ханства, когда господствовала она над племенами, вела Закавказские войны и в страхе держала арабов-мусульман – злейших врагов всей Восточной Европы. Сильно было ее оружие, но после позорного поражения, нанесенного хазарам в далеком 6245 году[10] арабским полководцем Мерваном, престиж и авторитет тюркютской династии пали. Хазария уже не стремилась завоевывать Закавказье, а искала с халифатом экономического мира.

Страны, что люди. Как силы людские тают незаметно, так и могущество Тюркютского ханства незаметно приходило в упадок. Хотя малик Вениамин и его народ жили еще в богатстве и благополучии, Хазария уже не была страной, имеющей столицу, а умалилась до торгового города с тянущейся на много фарсахов вокруг него провинцией…

В междуречье Оакса[11] и Яксарта[12] под восточным солнцем на много фарсахов окрест расстелило свои земли арабское государство династии Саманидов – Мавераннахр. Сейчас былое величие этой цитадели ислама на востоке, объединившей под своей властью Среднюю Азию и восточный Иран, постепенно меркло, хотя правители ее всеми силами пытались удержать свое влияние на соседние с Мавераннахром страны.

Во дворце эмира Мавераннахра собрались его приближенные. Пытаясь развеять летнюю жару, над головами князей вверх-вниз двигались собранные из страусиных перьев опахала. На серебряных подносах рабы подносили экзотические фрукты, щербеты, лукум. Словно ниоткуда лилась тихая умиротворяющая музыка. Наложницы в полупрозрачных, китайского шелка одеждах, умащенные дорогими благовониями, ласкали взоры и тела возлежащих на атласных подушках князей, то припадали к ногам, едва касаясь их молодыми телами, то с грацией юных серн уносились в танце.

Правитель Мавераннахра, потомок великой династии Саманидов, собрал своих подданных, чтобы услышать их мнения о дальнейших путях страны. Значительные территории находились во власти Мавераннахра. Исмаил Самани покорил Талас, остановил тюркские набеги. Он оставил потомкам мусульманское государство с сильной волей и оружием. Но Византия продвинула свои границы до Евфрата и Оронта. На западе поднимали голову многочисленные племена, среди них полудикие гузы и молодые русы. Пока их в счет можно было не брать. Хазария… Она была уже не столь могущественна как прежде, но с ней по-прежнему приходилось считаться. Кровососущим клещом, тянущим жизненные соки из своих соседей, сидела она на золотоносной жиле своей земли. Все торговые пути сходились в дельте Итили. С хазарских земель расходились по всему свету товары. Довольно хазарам почивать на лаврах! Мавераннахру, впрочем, как и многим соседям Хазарии, нужны были ее земли, но только земли!

Поймав рукой хрупкую наложницу, повелитель привлек ее к себе. Девушка, хорошо обученная искусству любовных утех, с покорной легкостью повиновалась прихоти господина.

– Во имя Саман-худата мы обязаны удержать власть. – Эмир оттолкнул наложницу, насладившись ее мимолетной лаской.

Мавераннахру, этой цитадели ислама, необходим был выход на реку Итиль. Но сила оружия – всего лишь грубая сила насилия, подчинения и страха. Эмир Мавераннахра хорошо понимал, что этого недостаточно. В политике нужны хитрость и лукавство. Мавераннахру была необходима великая сила ислама, и он давно с успехом пользовался этой силой, обращая в мусульманскую веру племена язычников. Проповедники Мавераннахра уже проникли в тюркские кочевья. Благодаря ним племена чигиль и ягма давно уже приняли мусульманство. Непредсказуемые и несказанно дикие гузы и те не устояли перед исламскими проповедниками Мавераннахра. Приняли Ислам и камские булгары. Хазария с востока оказалась в сильном полукольце враждебных ей соседей. Необходимо было это кольцо сомкнуть на ней самой. От этого зависело дальнейшее могущество Мавераннахра.

Махмуд Мурани был подданным эмира. Правитель Мавераннахра ценил остроту его ума, знания, основанные на прочтении многих книг, и, как казалось эмиру, преданность. Он был силен в политических интригах, хитростью выправив немало безнадежных дел. Сейчас, откинувшись на бежевый атлас пуховых подушек, эмир ждал от подданного свежего слова.

Махмуд, лукаво сощурив глаза, склонился над своим господином. Все присутствующие заметили, как с неподдельным интересом слушал эмир предназначенные лишь для его ушей речи. Опасался Махмуд говорить во всеуслышание о совете в летней резиденции правителя Хазарии, опасался назвать тайно вызнанное имя приемника почившего кагана, что проведали его люди, посланные туда, оставаясь невидимыми, зрить и слышать. Опасался, ибо знал, и в стане эмира Мавераннахра были такие же невидимки.

Пока продолжалась эта прилюдная аудиенция, глаза эмира то зажигались алчностью, то отяжелялись озабоченностью.

Шептун словно сросся устами с ухом своего повелителя. Махмуд давно вынашивал в мыслях выгодные ему планы. Теперь представился удобный случай эти планы осуществить. Нужно было лишь проявить лукавство и смекалку, коих Махмуду было не занимать, и тогда неделимость Верховного кагана и бека Хазарии рухнет. Он предлагал сделать это немедля, пока позволяют удачно сложившиеся обстоятельства. Один каган уже пребывал на Небесах, а его преемник еще не знал о будущем престоле.

Эмир, внимая своему подданному, разделял его взгляды. Если задуманному суждено осуществиться, это принесет свои плоды и ослабит веру хазарского народа в непорочность династии Ашина.

Махмуд смолк. Их взгляды встретились. Еле заметный кивок одобрения побудил Махмуда к действию.

VIII

Дни стояли нестерпимо жаркие, солнце пекло нещадно, превращая зеленое покрывало хазарской степи в соломенно-рыжую рогожу, сотканную из огрубевшей травы и ссохшейся глины. Суховейный ветер, разгуливая по пустыне, клонил к земле сочную колючку, поднимая в воздух клубы колкого песка.

Сегодня природа испытывала человека как могла. С утра дул сильный горячий ветер, занавесив горизонт плотным муаром степной пыли. Юнус с младшими сестрами расположился на родовых землях в десяти фарсахах от города вниз по Итили. В этом году Юнус засадил часть пашен зерном, а часть своих родовых земель – рисом. Эти злаки давали неплохой урожай и по осени могли принести немалый доход для их знатной, но весьма небогатой семьи.

Юнус с сестрами выходил из юрты лишь по необходимости. За войлочными стенами заунывно подвывал ветер, задувая песок внутрь постройки. Юнус думал о доме, о заболевшей матери. Когда они уезжали, она немного передвигалась по юрте, но голос ее словно надломился и заметно ослабел. Что с ней сейчас?

За войлочными стенами юрты послышалось ржание коней. Юнус выглянул посмотреть. Кони, привязанные рядом с жилищем, немного волновались. Юнус огляделся. Сквозь завесу поднятой в воздух пыли, недалеко от становища он увидел спешившихся с верблюдов путников. Их было двое.

– Кто такие? – возвысив голос, строго бросил Юнус, когда путники поравнялись с его юртой.

– От торгового каравана отбились, мил человек, – ответил один из путников, – пусти к себе суховей переждать, хоть до утра пусти, – попросились они на постой.