Тарас Овчуков! Мой любимый хулиган из интерната.
Я даже не сразу его узнал. Он похудел и как-то возмужал, что ли. Лицо стало суровее, взгляд твёрже.
Правда, как только Тарас понял, что убить меня не получилось, твёрдый взгляд сразу расплылся, как масло на солнце.
— Ты что, сбежал с каторги? — спрашиваю я. — Нехорошо так делать. Полагаю, надо вернуть тебя обратно. Только перед этим ноги сломать. Опять.
— А-а-а! — дико вопит Тарас, швыряет в меня молоток и убегает.
Молоток тюкает мне прямо в лоб. Я даже не дёргаюсь. Нападение со спины было неожиданным, но теперь-то я готов, на мне полный доспех. Чтобы пробить его молотком, надо месяц фигачить без перерыва.
Поднимаю несостоявшееся орудие убийства. Смеюсь и быстрым шагом иду за Овчуковым.
— Куда же ты, опарыш? Обними старого друга!
Тарас бежит в тамбур, расталкивает стоящих там мужиков и прыгает в другой вагон.
— Сдурел, что ли⁈ — орут ему вслед.
— Сдурел, сдурел, — киваю я. — Беглый каторжник, представляете?
Следую за убегающим засранцем. Не особо тороплюсь, потому что понимаю — бежать ему некуда. Мы в движущемся поезде. Рано или поздно Тарасик окажется в тупике.
Если только не решится спрыгнуть. Но если решится, это уже не мои проблемы.
Овчуков бежит, толкает людей, спотыкается об их чемоданы, по дороге бьёт кому-то в морду. Он просто олицетворение паники. Как жалкий шелудивый пёс, на которого рыкнул могучий лев.
Однако упорства псу не занимать. Он всё бежит и бежит, надеясь куда-нибудь прибежать. Глупец.
Через несколько вагонов плацкарты кончаются, и мы оказываемся в товарном вагоне. Здесь-то до Тараса и доходит, что спрятаться ему негде.
— Ну что, дорогой? — поигрывая молотком, спрашиваю я. — Каяться будешь? Может, если мне понравится, я сломаю тебе только одну ногу.
— Да пошёл ты, Котёнок! — вопит Овчуков. — Сука, всё из-за тебя!
Он пятится в глубину тёмного вагона, спотыкаясь об мешки и врезаясь спиной в ящики. Окон в этом вагоне нет, полосы света проникают только через неплотно прилегающие двери.
— Что из-за меня? — спрашиваю я, медленно наступая.