Ирвину не приходилось за кем-то ухаживать: несмотря на его происхождение, в Хармиране не было таких смелых девушек, которые отважились бы завести отношения с непредсказуемым безумцем, способным принять звериный облик. Он понимал, что принцессу мало чем можно поразить — во дворце своего отца она успела увидеть самые необычные вещи и привыкнуть к ним.
Это было сложной задачей — а Ирвин как раз любил такие задачи. С ними было интереснее.
Мобиль привез их к княжескому дворцу как раз в тот момент, когда над его крышей распустились первые тропические цветы салютов. Парк был полон гуляющих, шипучее южное лилось рекой, большой оркестр играл торжественные мелодии — чума была побеждена, Хармиран ликовал. Арьяна смотрела по сторонам с искренним интересом — новоиспеченной младшей княгине хармиранской будто бы нравилось все, что она видела: и статуи возле входа во дворец, и танцоры в пестрых карнавальных костюмах, которые извивались в золотых клетках, словно экзотические животные, и поклоны и улыбки гостей.
— Я вижу, ты хочешь полюбить свой новый дом, — отметил Ирвин, когда они вошли во дворец и поднялись по лестнице к Залу семи владык: после гуляний в парке здесь соберутся все гости и начнется бал и пир. Пока в зале были только слуги, которые поправляли ленты и скатерти, оттирали последние, уже невидимые пятнышки с мебели и расставляли на столах тарелки из белоснежного хойнского фарфора, фруктовницы, наполненные свежайшими фруктами — скоро сады, в которых они сорваны, перейдут во владения варанданского короля — бесчисленные бутылки. Церемониймейстер в центре зала что-то подсчитывал, хмурясь и глядя на луковку карманных часов в ладони.
Арьяна посмотрела на Ирвина так, словно он сказал, не подумав.
— Конечно. Как может быть иначе? Я теперь хармиранская княгиня. Это мой долг — все знать о моей стране.
Ирвин не сдержался — вопросительно поднял бровь.
— Это и правда удивительно, — произнес он. — Знаешь, моя тетка была замужем за левернинским принцем. Тот считал себя много выше всех нас по праву рождения и называл Хармиран кучкой грязных камней.
Арьяна усмехнулась с нескрываемым презрением.
— Вот же глупец! И что с ним было потом?
— Напился и выпал из окна. Ходят слухи, что ему в этом помог кто-то из собутыльников, — ответил Ирвин. Он снова предложил Арьяне руку, девушка оперлась на нее, и так они пошли в соседний зал, небольшой и уютный. На его стенах не было свободного места от картин. Когда-то Ирвин любил сидеть здесь, рассматривая нарисованные баталии, причудливых животных, портреты людей, чьи имена уже никто не мог вспомнить. Обычно это место использовалось для отдыха князя, княгини и их ближайших друзей во время бала: здесь уже был накрыт маленький стол с вином и сладостями.
— Я знаю это место, — вдруг сказала Арьяна, указав на одно из полотен. — Это вид на гору Алькавендо. Мы с мамой там отдыхали однажды, я тогда впервые увидела гранд-адмирала Рабана Оллера…
Она осеклась — должно быть, ей никогда не приходилось вот так вспоминать о своем настоящем отце. Ирвин опустился на диван, вытянул ноги и спросил:
— Он любит вас? Тебя и твою мать-королеву?
Арьяна кивнула. Подошла к окну и какое-то время смотрела в парк, на играющий оркестр. Скоро гулянье подойдет к концу, гости поднимутся в Зал семи владык, и только после этого к ним выйдет князь Киган и начнется праздник.
— Очень, — негромко ответила Арьяна. — Мне присылают подарки на именины и новый год, и там всегда есть темно-синяя коробка. Она никогда не подписана, но я знаю, что это от него. Темно-синий — цвет дома Оллер. И он всегда дарит то, что мне по-настоящему нужно. Однажды прислал Большую медицинскую энциклопедию.
— Да, это настоящее сокровище, — согласился Ирвин. Сейчас, разговаривая с Арьяной о ее отце, он хотел верить, что с каждой минутой становится с ней ближе. — Вы с ним разговариваете? Переписываетесь?
Девушка отрицательно качнула головой.
— Его величество сказал, что если гранд-адмирал напишет мне хоть слово, то его повесят за государственную измену. И со мной не будут церемониться.
Ирвин усмехнулся. Удивительно, что король Якоб не приказал поставить виселицу сразу, как только узнал о связи своей жены и Рабана Оллера. Должно быть, понимал, что тогда его в открытую станут называть рогоносцем. Или Рабан Оллер был редким человеком, вроде канцлера Лотара, без которого государству не обойтись.