“Он ведь безоружен, — с отчаянной беспомощностью подумала Арьяна, — как он будет стрелять?”
Аделард улыбнулся — теперь он смотрел на Ирвина, как на долгожданный подарок, который наконец-то мог развернуть и присвоить.
— Мне хватит и одного, — он поднял ружье, и Арьяна сама не поняла, как вдруг оказалась между ним и Ирвином. Словно какая-то сила потянула ее вперед и заставила встать перед мужем, закрывая его от охотника.
Волки не убивают волчиц — когда-то Арьяна читала об этом в учебнике естествознания.
“Мы не волки”, — подумала она.
— Уйди, — негромко, но отчетливо рыкнул Ирвин. — Хочешь, чтоб потом говорили, что я прячусь за женской спиной?
— Отчего же? — ответила она вопросом на вопрос. Аделард так и не опускал ружья — смотрел на Арьяну так, словно увидел впервые. Смотрел так, словно хотел ее поцеловать. Присвоить прямо сейчас, прямо здесь. — Раз хотите дуэль, то будет дуэль, я стану стрелять, как оскорбленная сторона.
Крошечный пистолет, который она стала носить при себе после того, как Шейла кинулась на нее с кинжалом, назывался “Бульдог” — когда-то на день рождения Арьяне прислали его в маленькой темно-синей коробке. “Бульдог”, пожалуй, не прострелил бы и газету, но Арьяна чувствовала себя спокойней, когда подарок ее настоящего отца был рядом. Кто-то из служанок со стоном рухнул в обморок.
— Вы пришли в мой дом с возмутительным предложением, — продолжала Арьяна, глядя в глаза Аделарду. Она хотела увидеть там страх или готовность отступить, но видела только огонь и желание — и каждое ее слово было поленом, которое летело в пламя. — Вы решили, что я, принцесса, откажусь от брачных обетов. Первый выстрел за мной.
Улыбка Аделарда теперь была похожа на гримасу — она прилипла к лицу так, что не снять.
— Я не добыча, — сказала Арьяна и ощутила, как Ирвин сзади нее шевельнулся, поднимая руку. Краем глаза она увидела пистолет, который выскользнул из его рукава, и ей вдруг стало так спокойно, словно все давным-давно закончилось.
Палец нажал на курок будто бы сам по себе. Когда загрохотали выстрелы, Арьяна на какой-то миг ослепла и оглохла — все вдруг замедлилось, растянулось, будто время превратилось в желе.
Аделард медленно-медленно начал заваливаться в траву. Правый рукав белой рубашки щедро окрасился красным.
Арьяна обернулась: Ирвин прижимал руку к голове, и сквозь его пальцы струилась кровь — темные ручейки текли по коже.
Звон в ушах не утихал.
— Ты не ранена.
Пуля Аделарда прошла по голове Ирвина — он клялся, что это была просто царапина, на которую не стоит обращать внимания, но слабость его не покидала. Ноги были ватными, в ушах шумело. После того, как слуги помогли Ирвину добраться до спальни и уложили в кровать, Арьяна взялась за обработку раны. Спокойная и сосредоточенная, она занималась делом, но Ирвин видел, как за этим спокойствием все заходится криком в ее душе.
— Все в порядке, просто было очень громко, — с привычной сдержанностью ответила Арьяна. Ирвин смотрел, как движутся ее руки — боль, что билась в голове тугими толчками, медленно отступала с каждым прикосновением его истинной, и на душе было светло и очень странно.
Он готов был убить Аделарда — волки же рвут охотников, бывает и такое. Он готов был сражаться за женщину, которую считал своей — а она вдруг встала перед ним и подняла руку, готовясь стрелять. Ирвин даже начинал думать, что все это было во сне, потому что казалось слишком неправильным для того, чтобы случиться наяву.
Если бы с Арьяной что-то случилось, он разорвал бы Аделарда на тряпки. Ему и обращаться не пришлось бы, хватило бы голых рук.