— К сожалению, я не смог заявить его раньше, так как свидетель согласился дать показания буквально этим утром. — Стрельцов обернулся, указав рукой на сидящую в зале суда женщину лет сорока или около того. — Мой свидетель готов показать суду и присяжным, насколько…
Тут слово взял уже я, нагло перебив прокурора.
— Протестую, ваша честь, — произнёс, вставая со стула. — Свидетель не имеет никакого отношения к рассматриваемому делу.
— Ты не можешь этого знать! — уже куда более эмоционально рявкнул Стрельцов, резко повернувшись в мою сторону.
— А мне и не нужно. — Я повернулся к судье. — Ваша честь, прокурор хочет привести в качестве своего «неожиданного» свидетеля человека, тем или иным образом пострадавшего от наркотиков, якобы связанных с подзащитной, и тем самым оказать эмоциональное давление на присяжных. Данный свидетель — это исключительно манипуляция и попытка затягивания процесса.
О да, детка! Давай, ещё! Мне даже смотреть в его сторону не нужно было. Уже одного того, что я чувствовал, достаточно для того, чтобы на лице растянулась улыбка едва ли не на всю морду. Я не просто попал в цель. Я снёс её нахрен!
Но голову я всё же повернул и посмотрел Стрельцову прямо в глаза. И благодаря этому заметил, как он сунул руку в правый карман своего пиджака…
…и вздрогнул.
Это походило на удар тока. Пощёчину. Удар под дых. На эмоциональную судорогу. Называйте как хотите. Его глаза на миг расширились, а рука стала шарить по карману. А затем по другому. Что бы Стрельцов ни искал, этого там уже не было.
— … Я ещё раз спрашиваю, вы меня слушаете⁈
Стрельцов, до этого несколько секунд рыскавший по своим карманам, уставился на меня.
— Господин Стрельцов! — снова, уже в третий раз повторила судья. — Вы меня слушаете?
— Д… да, ваша честь, — наконец нашёлся он.
Его внешний вид ещё каким-то образом сохранял былую невозмутимость и спокойствие, но эмоции меня обмануть не могли. Наш доблестный прокурор начал сыпаться прямо на «глазах».
— Я спросила, правы ли адвокаты защиты в отношении вашего свидетеля?
— Не забывай, — произнёс я, глядя на него, — мы все здесь под присягой.
Брошенная через разделявшие нас несколько метров пустого пространства фраза оказалась именно тем, что требовалось для усиления эффекта. На его лице появилась ненависть. Чистая и уже ничем не прикрытая.
Именно то, чего я и добивался.
— Ваша честь, мой свидетель… — начал было Стрельцов, но оказался тут же прерван суровым голосом судьи.
— Я спрашиваю ещё раз, имеет ли ваш свидетель прямое отношение к делу и обвиняемой или же нет?