Зима, любовь, экстрим и хаски

22
18
20
22
24
26
28
30

– Какой он врунишка, да, Лаки? – щебечет Зоя, обнимая собаку.

Джек и Лондон, а вместе с ними и Чук, немедленно требуют к себе внимания. Я смеюсь, почесывая собачьи животы, а Зоя напоминает:

– Пора их кормить, до старта мало времени.

– И вот-вот рассветет, – добавляю я.

На самом старте нас ждет Гарик. Он, в отличие от нас, не ночевал практически под открытым небом, а потому выглядит до безобразия бодрым.

Он бесцеремонно хватает Зою за руку и тащит к костру, делает несколько снимков, хмурится и задумчиво смотрит на меня.

Командует:

– Катюха! Смотри за собаками. Украду этих двоих на пять минут. Реально на пять. Даниил, сюда сейчас же! Будем снимать рассвет!

– Гарик, отвали! – бормочу я.

– Царевич, место! Раз! Два! Весь “Медвежий угол” ждет новые фото. Да что там “Медвежий угол”! Весь мир!

Зоя хмурится. Ночь в палатке не та ситуация, когда на утро готов к рекламной фотосессии. Но когда это останавливало Гарика?

И тогда я решаю все взять в свои руки.

– Быстрее отснимем, быстрее будем свободны, Зоя, – говорю я. – Иди ко мне. Вдвоем не так страшно.

На ней смешная шапка с помпонами-ушками, в которой Зоя выглядит совсем девчонкой. Девушка недовольно хмурил брови и снова кусает щеку.

– Смотри, какой красивый рассвет! – шепчу я и, обняв ее за шею, сталкиваю нас лбами. – Улыбнись мне, Зоя! Улыбнись новому дню!

Когда я касаюсь ее губ невесомым поцелуем, вокруг наступает тишина. Только торопливо, словно боясь не успеть, щелкает затвор камеры.

На месте Гарика я бы тоже торопился.

Солнце встает из-за деревьев, заливая лагерь по-весеннему теплым светом.

– С добрым утром! – говорю я, отпуская девушку.

– С добрым утром! – отвечает она.