– Какой он врунишка, да, Лаки? – щебечет Зоя, обнимая собаку.
Джек и Лондон, а вместе с ними и Чук, немедленно требуют к себе внимания. Я смеюсь, почесывая собачьи животы, а Зоя напоминает:
– Пора их кормить, до старта мало времени.
– И вот-вот рассветет, – добавляю я.
На самом старте нас ждет Гарик. Он, в отличие от нас, не ночевал практически под открытым небом, а потому выглядит до безобразия бодрым.
Он бесцеремонно хватает Зою за руку и тащит к костру, делает несколько снимков, хмурится и задумчиво смотрит на меня.
Командует:
– Катюха! Смотри за собаками. Украду этих двоих на пять минут. Реально на пять. Даниил, сюда сейчас же! Будем снимать рассвет!
– Гарик, отвали! – бормочу я.
– Царевич, место! Раз! Два! Весь “Медвежий угол” ждет новые фото. Да что там “Медвежий угол”! Весь мир!
Зоя хмурится. Ночь в палатке не та ситуация, когда на утро готов к рекламной фотосессии. Но когда это останавливало Гарика?
И тогда я решаю все взять в свои руки.
– Быстрее отснимем, быстрее будем свободны, Зоя, – говорю я. – Иди ко мне. Вдвоем не так страшно.
На ней смешная шапка с помпонами-ушками, в которой Зоя выглядит совсем девчонкой. Девушка недовольно хмурил брови и снова кусает щеку.
– Смотри, какой красивый рассвет! – шепчу я и, обняв ее за шею, сталкиваю нас лбами. – Улыбнись мне, Зоя! Улыбнись новому дню!
Когда я касаюсь ее губ невесомым поцелуем, вокруг наступает тишина. Только торопливо, словно боясь не успеть, щелкает затвор камеры.
На месте Гарика я бы тоже торопился.
Солнце встает из-за деревьев, заливая лагерь по-весеннему теплым светом.
– С добрым утром! – говорю я, отпуская девушку.
– С добрым утром! – отвечает она.