Снова щелкает затвор. И тишину разрывает шквал аплодисментов, который тут же наполняется собачьим лаем.
– Снято! – говорит Гарик. И я вижу, как он довольно улыбается.
– Что это было? – спрашивает Зоя.
– А ты не догадываешься? – деланно удивляюсь я.
– Теперь об этом узнают все! – в ее голосе звучит отчаяние.
– Зоя, милая! А разве нам есть, что скрывать? – серьезно спрашиваю я.
– Дань, я… – Она замолкает и снова хмурится.
– Зоя, – прошу я. – Давай не будем выдумывать себе проблем. – Я хочу быть с тобой. И не хочу это ни от кого скрывать. Ни от отца, ни от Ремизова, ни от всего Петрозаводска.
– Дань, ты точно знаешь, что делаешь?
– Абсолютно! Сейчас нам нужно красиво дойти до финиша. И это главное, о чем тебе сейчас нужно думать.
Когда мы возвращаемся к упряжке, Лаки, недовольная отсутствием внимания к своей персоне, начинает лаять. Зоя опускается перед собакой на снег и шепчет ей на ухо что-то успокаивающее. Потом внимательно осматривает собак, амуницию и потяг. Проверяет тормоза и якорь. Стартует первая упряжка. За ней вторая. Мы привычно идем третьими.
– Ремизов не звонил? – спрашиваю я Катю.
– У меня телефон здесь не ловит. Но Гарик говорит, что ему тоже не звонил. Придем на стоянку, позвоню ему сама.
– Вперед! Лаки! Девочка! Вперед!
Зоя стартует резво. Я жду, пока еще две упряжки не исчезнут из виду и завожу мотор снегохода.
Раздается команда:
– Погнали!
И я срываюсь с места.
Глава восьмая