Здесь царил сумрак и странный безмятежный покой. Снегопад закончился под утро. Но здесь зимнее солнце так и не вошло в свои права. И хотя сквозь ветви местами проглядывает голубое небо, в лесу довольно сумрачно.
А мы несемся вперед.
И от этой дикой свободы захватывает дух.
А потом лес заканчивается.
Со всего размаху мы влетаем в поросший низким кустарником овраг, пересекаем по тонкому льду ручей и выбираемся на высокий берег. Темные сосны отступают и яркое солнце ударяет в глаза, ослепляя. Подъем на гору проходит по самому краю заброшенной разработки. Я изо всех сил стискиваю руками скобы и боюсь сделать лишний вдох. На каждом повороте нас слегка качает, и я совершенно не уверен, что Зоя может справиться с такой махиной.
Я бы не смог. Петляя, мы поднимаемся все выше и выше. Я все отчетливее представляю, что стоит нам перевернуться, и падать вниз мы будем уже по прямой. Впрочем, Воронцовой хватает опыта и сил, чтобы играючи вывезти нас на плато.
Она глушит мотор, снимает шлем и спешивается.
Я следую ее примеру.
И когда оборачиваюсь, чтобы не пропустить появление остальных, замираю, не в силах подобрать слова.
Прямо перед нами белоснежной блестящей пустыней раскинулся песчаный карьер.
– Повезло нам с погодой, Царевич! – говорит Зоя. – Хотя к ночи снова обещают снег.
– Как-то не верится, – замечаю я, рассматривая ярко-голубое, без единого облачка небо.
– Еще не вечер, – усмехается Зоя и добавляет: – А вот и они!
Подпрыгнув на небольшом трамплине, на плато появляются Святослав и Катя.
– Ну вы задали жару! – восхищается Свят, глуша мотор.
Забрало у него, как и у Зои, поднято, и я вижу, как в глазах разгорается огонь предвкушения.
Отец сказал, что Святослав азартен. Возможно, посадить к нему Катю было отличным решением. Для обоих.
Катька светится как начищенный медный таз.
– Ну вы, девушка, круты! – восхищается Свят.
А меня почему-то коробит от его “девушка”. Зоя скромно улыбается. Святослав продолжает: