Заброшенная тропа

— Да. — Я ненавидела Броуди. Я ненавидела его годами. — Но Клару я люблю больше, чем тебя ненавижу. Очевидно, эта свадьба важна. И если бы я не пошла, это сделала бы она.

Он глубоко вздохнул, глядя вперед.

— Это действительно так. Она важна.

— Тогда поехали.

Он включил передачу и с ревом помчался по асфальту к воротам, как будто если он сейчас же не увезет нас со своей территории, то передумает.

Я затаила дыхание, борясь с подкашивавшимися коленями. Я видела множество свадеб в «Галлауэе». Я часто работала на них с флористами, чтобы они украшали центральные элементы мероприятия цветами, которые ставились снаружи. Но это было по-другому. Я не собиралась оставаться в теннисных туфлях и футболке, прячась по темным углам и наблюдая за зрелищем издалека.

Сегодня я была гостем. Я никогда не была на свадьбах в качестве гостя. Когда я призналась в этом Кларе, она попросила меня не говорить Броуди.

С этим проблем не возникло. Я сомневалась, что мы вообще будем говорить.

Я была для него конфеткой, а не развлечением.

Поездка в аэропорт Уэлкома прошла без происшествий. Тихо. Несмотря на то, что кондиционер был включен, жара одержала верх. От крупной фигуры Броуди исходило тепло, а от его плеч — напряжение.

Когда он подъехал к аэропорту, я ожхидала, что он припаркуется на стоянке и проведет меня через маленький терминал. Я была глупа. Броуди не был простым смертным. Он поехал прямо к взлетно-посадочной полосе. К самолетам.

Он припарковался рядом с реактивным самолетом, который сверкал серебристо-белым под солнцем Аризоны. Его стекла сверкали, как бриллианты, которые были у него на манжетах.

У меня никогда не было бриллиантов. Черт возьми, я никогда даже не прикасалась к бриллиантам.

Служащий открыл мне дверцу и протянул руку, чтобы помочь выйти из машины.

— Спасибо, — выдохнула я и встала на ноги.

Богатство было ошеломляющим. Возможно, я немного перегибала палку, потому что — черт возьми! — к самолету вела ковровая дорожка. Серая, а не красная, но все равно это была ковровая дорожка.

— Мадам. — Служащий поклонился. Он действительно поклонился.

Он был старше, вероятно, лет пятидесяти, в его светлых волосах виднелись седые пряди. От него исходил ореол утонченности, и, хотя его голубые глаза были добрыми и приветливыми, он знал, что я здесь не по своей воле.

Моя милая, прелестная сестренка была бы у меня в большом долгу.

Я открыла рот, чтобы сказать ему, что в поклоне нет необходимости — я не королева, — но он поклонился снова, на этот раз Броуди.