Медленный фокстрот

Борис Евгеньевич, окончательно сбитый с толку, все же пошел к столу и послушно сел. Мама отправилась следом за ним, а мы – за мамой.

– Лаймик, принеси из кухни ложку, пожалуйста, – распорядилась она. – Я забыла положить в салат. Даня, будь добр, открой банку с огурцами.

Я ушла на кухню, но слышала, как Даня что-то шутит про банки и огурцы. Вернулась в комнату вместе с вопросом Бориса Евгеньевича:

– Вы живете в Москве?

– Да. Лайма тоже скоро туда переедет.

Мама посмотрела на меня. У меня сжалось сердце.

– Лайма еще никуда не собирается, – ответила я им обоим, присаживаясь напротив Дани.

– Зря. – Даня как ни в чем не бывало жевал салат. – Лайма с Даней не смогут любить друг друга на расстоянии – это будет слишком болезненно для обоих. А у Дани в Москве свое жилье и много-много разной работы, которая позволит им с Лаймой жить не на грани вымирания и даже открыть свою танцевальную школу.

– Танцевальную школу? – изумилась мама.

– Да, – ответил Даня. – Свою собственную школу.

– Он хочет бросить спорт, – добавила я.

Мама побледнела. Борис Евгеньевич взял ее за руку – как я заметила, чтобы сосчитать пульс. Я двинулась к ней, но она остановила меня жестом – все в порядке.

Даня продолжал есть свой салат.

– Молодые люди, – негромко, но как-то увесисто, так, что не прослушаешь, заговорил Борис Евгеньевич. – К таким новостям маму нужно готовить. Так и до приступа недалеко.

Даня посмотрел на него, а потом на маму, округлив глаза.

– Мы что, вас напугали?

– Нет, Дань, все хорошо…

– А сам как считаешь? – влезла я. – Нужно хоть немного думать, что болтаешь.

– Вообще-то, – осторожно произнес Даня, – про то, что я бросаю спорт, сказала ты.

Мне словно вонзили в грудь нож.