Медленный фокстрот

22
18
20
22
24
26
28
30

Она кивнула Борису Евгеньевичу и пошла на кухню. Мы с Даней – за ней, как в детстве, кожей ощущая близкую порку.

На кухне мама накинулась на нас разъяренной львицей.

– Вы что тут устроили? – шепотом ругалась она. – Сегодня такой праздник, к нам пришел гость, а вы тут отношения выясняете. Не стыдно?

– Мам…

– Тетя Вера! – оборвал меня Даня. – Ну пусть она скажет, что согласна выйти за меня, и я с ней вообще больше разговаривать не буду.

Мама несколько секунд смотрела на него молча.

– Даня, тебе сколько лет? – спросила она.

– Двадцать четыре.

– Ну вот и веди себя как мужчина в двадцать четыре, а не как мальчишка в девять. А ты! – Она посмотрела на меня. – Какая муха тебя под хвост кусает все время? Он бросил невесту, карьеру бросить готов, тебе и пальцем шевелить не надо, а ты тут устраиваешь черт знает что!

– Мам!..

– Теть Вер!..

– Так! – не дала себя перебить мама. – Я сейчас ухожу в комнату, а вы остаетесь здесь и разговариваете. Друг с другом! Я ваши жалобы слушать не хочу. Как к общему знаменателю придете – милости прошу в гостиную на новогодний ужин. А до этого времени – сидите тут!

Мама развернулась и, с хлопком закрыв дверь, ушла в гостиную.

– Как ты с ними! – послышался из комнаты восхищенный шепот Бориса Евгеньевича.

Потом мамин вздох.

– Налей мне, пожалуйста, – попросила она и сказала: – Ты их извини. Они сейчас оба напуганы. Столько лет дружить, а тут так внезапно понять, что, оказывается, всю жизнь друг друга любили. Это же тоже принять надо. Давай, дорогой, – произнесла она, и мы услышали звон бокалов.

Потом кто-то из них включил телевизор, их голоса слились с голосами героев какого-то фильма.

Я посмотрела на Даню. Он улыбался.

– Еще никогда я не был так сильно солидарен с твоей мамой. Только я-то уже отбоялся и жду тебя.

– Да уж, – усмехнулась я. – Тебе чего бояться? Ты просто отменишь свадьбу за два дня – и нет проблем.