– У каждого должно быть личное пространство, – сказала Аня. – И свои секреты. Это нормально.
– Я не покушаюсь на твои секреты. Я хочу, чтобы ты делилась тем, что важно для нас обоих. Чтобы я знал, как себя вести.
Глаза Ани влажно заблестели. Она кивала, но я чувствовал, что ее стремление хитрить и идти легкими путями очень скоро возьмет верх. И снова она будет надумывать себе всякие вещи, молчать, а потом признаваться и плакать.
– Если честно, – сказала она. – Мне бы хотелось, чтобы по поводу колец ты спрашивал совета у меня, а не у нее.
– Я у вас обеих спрашивал, – ответил я.
Аня лишь вздохнула, кивнув, и снова спряталась вместе с мыслями в своей воображаемой раковине, откуда выудить ее лично мне было не по силам.
Вечером Аня донимала меня всякими вопросами по поводу свадьбы, а потом села за свои соцсети.
Я переключал каналы на телевизоре, не нашел ничего стоящего и подумал о Лайме.
Чем, интересно, она занимается сейчас? Проводит тренировку у детей? Или сидит дома с мамой, пьет горячий шоколад и смотрит на нашу елку?
Нашу?.. Елка, конечно, полностью ее, но ведь наряжали же вместе.
Впрочем, Лайма могла быть сейчас на свидании со своим шахматистом, – уж он-то точно только ее – но об этом думать не хотелось.
Многое я бы отдал, чтобы на него посмотреть.
Мне представлялся тщедушный сутулый доходяга, но я понимал, что Лайма бы на такого даже не взглянула. Скорее он умный – или даже остроумный – и хоть немного симпатичный.
Наконец отчаявшись себя развлечь, я взял телефон и написал Лайме:
Минут через пять она мне прислала селфи во все том же костюме снегурочки с подписью:
Я невольно улыбнулся, вспомнив, как мы с Лаймой боролись в костюмерной. Руки сладко заныли от воспоминания о прикосновении к ее телу.
В ответ пришла толпа смеющихся смайликов, а потом сообщение:
ebooksa