Осколки грёз

– Мне нужно закончить пару дел. Оставишь мне место рядом с собой?

– Да, конечно, – без раздумий ответила я, и Джереми растворился среди книжных стен.

Я смотрела ему вслед до тех пор, пока телефон не завибрировал.

Это была Мия. Сердце готово было выпрыгнуть наружу от таких драматичных слов.

После небольшой паузы последовал ответ:

Я готова была прослезиться. Мне так не хотелось уезжать от нее.

– ответила она, и через пару секунд пришло еще одно сообщение.

Внутри что-то вздрогнуло. Эта фраза была мне очень знакома. Я попыталась вспомнить ее, но в этот момент по громкоговорителю всех присутствующих попросили пройти в главный зал. Я прошла вглубь по коридору, пока глаза не ослепли от яркого света в большом просторном помещении. Комната была иной формы, напоминающей полукруг. В середине располагалась трибуна для выступлений с большой электронной доской. Одиночные кафедры напоминали стойки для музейных экспонатов – полупрозрачные и стеклянные. Окна в пол открывали вид на реку Гудзон. Народу оказалось больше, чем я предполагала. К тому моменту, когда я зашла, мест почти не осталось. Я поспешила отыскать два свободных стула. И мне повезло: отсюда открывался отличный вид на Нью-Йорк за стеклом.

Многие места уже были заняты, поэтому я решила тоже немного поторопиться.

Сняв длинный пиджак и присев за большой стол со всеми, я попыталась удержать атмосферу теплого приветствия. Я была в предвкушении. Все вокруг напоминало мне сон, от которого мне не хотелось и вовсе просыпаться. Мне нравилось здесь находиться. Я не чувствовала себя чужой, скорее наоборот. Это было поистине мое место, где можно было быть самой собой. Одна, среди таких же, как я. Я огляделась. На столах перед каждым будущим поэтом лежали ежедневники и огромные папки с листами. Каждый принес на встречу свои сборники и портфолио, чтобы Оскар Гилберт мог кратко ознакомиться со всеми присутствующими. Бросив взгляд на небольшой блокнот рядом с собой, я слегка занервничала. У меня было недостаточно материала и опыта, чтобы пробиться вперед наравне с этими людьми.

Мое волнение заметил Джереми.

– Я понимаю, ты переживаешь по этому поводу, но ведь главное, какой смысл заложен в твое творчество, а не как много у тебя стихов.

Уголки его губ приподнялись в улыбке.

– Ты умеешь читать людей насквозь? – спросила я, и он тихо рассмеялся.

– Я просто помню, каково это.

– Бояться осуждения?

– Именно. Я больше чем уверен, что тебе не стоит этого делать. К тому же твое стихотворение «Бабочки» должно говорить тебе об обратном.

Я посмотрела в сторону листка, который случайно выпал из блокнота. Видимо, когда я в нервном порыве просматривала свое резюме последний раз перед своим выступлением, то забыла вложить страницу обратно. Произведение лежало на самом видном месте, так что каждый мог запросто прочесть его. Строки словно сами просились, чтобы я рассказала о них.

– Мне сложно переступить эту черту между личными переживаниями и тем, что ждет стихотворения за его пределами.

– Дай волю своему вдохновению. Ему нужна свобода и твоя уверенность.