Осколки грёз

– Что?

– Все верно. Десять миллионов долларов, – подтвердил мои слова вжавшийся в угол Говард.

Ноздри Генри стали широко раздуваться. Нервно дергался правый глаз. Труднее всего ему удавалось сдерживать нарастающий гнев. Он был готов накинуться на всех в любую секунду, по очереди заставляя страдать. От прилива эмоций у него покраснели уши. Генри медленно разминал кулаки, предвкушая наступающее поражение.

– Вот как, значит, – он начал растягивать предложения. – Ты труп. Один звонок – и все твои пожитки окажутся вместе с тобой на улице.

– Ты немного опоздал, Генри. Вся доля, по праву принадлежащая мне, включая дивиденды, лежит на моем счету, а остальная часть уже как три дня хранится в банке.

– Какая доля, ублюдок? Ты не заслужил и цента! Пара моих звонков – и от твоих денег ничего не останется!

– Не уверен, что подобное сойдет тебе с рук. Взгляни на это, – я сбросил Генри на пол, и пока он, сидя на коленях, разминал свои онемевшие кисти, поднес к его лицу копии всех расписок. – Ничего не узнаешь? Давай напомню. Это сделка на нелегальные перевозки за границу. Вот еще одна, только на продажу поддельных картин. Мне продолжать?

В тот момент, когда я закончил говорить, Генри умудрился размахнуться и рассечь рукой воздух. Я вовремя увернулся, но часть удара все же пришлась по виску. Секундный туман из-за головокружения быстро рассеялся, и я смог разглядеть через эту пелену нахальную улыбку свихнувшегося мужчины. Ему хватило небольшой паузы, когда он снова бросился бежать на меня. На этот раз я уверенно ответил на его встряску. Он попытался отойти назад, но сделал это недостаточно быстро, пропустив мощный удар в солнечное сплетение. Бывший арт-продюсер согнулся вдвое от боли, не удержавшись на ногах, упал грудью на пол. Не раздумывая, я наверняка добавил ногой по коленке.

– Тварь! – взревел он во все горло, обнажая оскал зубов. – Ты же не думаешь, что я позволю тебе так просто растоптать меня, не потянув за собой?

Пытаясь отдышаться, я усмехнулся в ответ.

Напуганный до смерти Алан Говард, наконец, нашел в себе силы, чтобы преградить путь этому психу, встав между нами.

– Прекратите сейчас же, или мне придется вызвать полицию!

– Твоя репутация потянет тебя на самое дно. Ни одна компания не возьмется за твою писанину. Ты потеряешь все, обещаю.

– Мне нечего терять, Рассел. Уже нечего. Напротив, я делаю все, чтобы выйти из этого дерьма, в которое я себя втянул.

В глубине души я понимал, что когда-то должен был столкнуться с такими обстоятельствами. Я хотел известности и славы, но точно не такой ценой.

Дни тянулись медленной и мучительной рутиной в ожидании встречи с Эмили. Я боялся, что смогу упустить ее из вида, поэтому всегда приходил к самому открытию и уходил поздней ночью, когда последний персонал покидал здание.

После недавнего инцидента мы особенно неплохо поладили с Аланом Говардом, поэтому он любезно выделил мне небольшую комнату на втором этаже в самой библиотеке.

Я вглядывался в лица посетителей из раза в раз, пытаясь найти в них знакомые глаза. Оставалось только ждать. И, как оказалось, это время настало неожиданно быстро, словно судьба сама решила не оттягивать наше роковое свидание.

Утро воскресенья началось с принятого ритуала: выставка открывала свои двери для всех желающих ровно в восемь ноль-ноль, когда на улице уже собиралась приличная толпа людей. На самом деле я даже и не мог представить таких огромных посещений, хотя все же догадывался об успехе своей задумки. Наверное, такой показ был одним из лучших, если можно было сравнивать его с предыдущими.

Я всегда сторонился подобных скоплений людей, стараясь остаться незамеченным, поэтому обычно зависал на балконе, с которого открывался прекрасный вид на все залы. Мне нравилось смотреть за бесконечным потоком людей, интересующихся искусством, повседневно умирающим под гнетом современности. Такие показы вселяли в меня надежду, что этот мир еще способен стать лучшей версией себя.