Потерявшийся

Какие громкие слова «в общем зале»!

Как я успел заметить, брёвна «общего зала» установлены отнюдь не впритык друг к другу, и ветер, тянущий вдоль долины реки, которую уже начали обступать горы, наверняка гуляет и по нему. Но там не чувствуется прохлада, идущая от воды. Да и доктор Дмитрий, как и парочка медсестёр, курит, и наотрез отказался каждый раз бегать на улицу на перекур. Так что, общаясь с хозяином заведения, очень немолодым гелом, которому помогала в этом внучка лет десяти, одетая в земное платьишко, договорились о «беседке».

Пожалуй, именно на этой внучке и держится весь бизнес: уж больно бойко, хоть и далеко не всегда правильно, она болтает по-русски, в отличие от старика и пары женщин-кухарок (а эти одеты в традиционные для данной местности и родственных народов «мушкетёрские плащи»). Как я понял, ребёнок посещает «передвижные курсы чтения и письма», организованные для аборигенов с подачи Кушнарёва. И в малышке проснулся лингвистический талант.

Не знаю, кто посоветовал старику Молу (или его внучке Ваву) именно «этно-стиль» оформления, но создать антураж «кабатчику» удалось на славу. Да и что там, собственно, создавать: бери домашнее старьё, что-то вешай на стены, что-то ставь на полочки, а что-то прислоняй к палкам, скрепляющим «частокол» по внутреннему периметру зала, рассчитанного на три больших компании за такими же столами, как и в «беседке».

Пока наши с удивлением рассматривали все эти лопнувшие глиняные горшки, истёртые постоянной заточкой бронзовые топоры, растрескавшиеся и искривившиеся от времени стрелы и затёртые до дыр «плащи» с орнаментом, я обратил на стоящие на полочке за «барной стойкой» каменные «статуэтки». Грубые, с размытыми лицами и формами, но очень мне знакомые. По тому самому Храму на Большом острове, который я когда-то посещал вместе с Гринберг, разыскивая Люду Кроху. Правда, стояли они так, что добраться до них посетителям было невозможно, и пришлось рассматривать «скульптуры», кажется, носящие какой-то сакральный смысл, лишь издали.

К моему удивлению, я понял бухтение Мола на то, что сегодня мало посетителей. Некоторые слова, их произношение и ударения, конечно, сильно отличаются от гелонских и гелорских, но, как оказалось, разобраться мне большого труда не составило.

— Сегодня у нас много гостей из-за моря, — попробовал я объяснить ситуацию.

— Ты знаешь наш язык? — удивился дедок.

— Не ваш. Я немного жил у гелонов, потом у гелоров, а они говорят на похожих языках.

— Ты, наверное, и есть тот самый Перец, благодаря которому мы получили вести от наших родственников, о которых давно ничего не слышали.

Надо же, я уже при жизни становлюсь легендой у туземцев!

Шутка, конечно, но имевшая приятный бонус в виде скидки. Пусть цены в заведении и без того выглядели смешными в сравнении с кабаком на Центральной.

На меня-то и возложили общение с Ваву при выборе блюд. Ну, тех, которыми народ решил дополнить традиционные шашлыки. Девочка всё-таки не совсем хорошо владела русским языком, и ей трудно было объяснить, что за ингредиенты содержит местная похлёбка, салат или типа-рагу из жареных овощей. Я, правда, тоже «плаваю» в тутошних названиях, но всё равно что-то сумел понять. Мало того, даже смог дополнить пояснениями письменное «меню», написанное угольком на ещё одной широкой доске. Ведь даже «классические» шашлыки, замаринованные купленным на Базе уксусом и выращенным туземцами репчатым луком, были дополнены и рецептами с оригинальными, местными добавками и приправами.

Спиртного Мол не держал. Как пояснил уже бывавший здесь Васёк, местная «бормотуха», которую предпочитают пить гелы, нашим «не пошла», а более качественный, земной алкоголь был слишком дорог для аборигенов. Так что «горючее» и безалкогольные напитки в пластиковых бутылках привезли с собой. По словам водителя, тара из-под них — ещё одна статья доходов содержателя заведения. Пусть местный рынок уже и насыщен этими «драгоценностями», но пластик время от времени прохуждается, а стекло бьётся. Спиртного не держал, но, зная клиентуру, глиняные стаканчики предоставлял не только в качестве тары для традиционных местных «типа-компотов», но и для земных напитков. На часть из которых Ваву уже пару раз поглядывала с предвкушением: какой же русский пожлобится налить ребёнку сладкой газировки?

В общем-то, понравилось. И место рядом с журчащим чистейшим ручейком с прохладной водой, и еда, и компания, оказавшаяся довольно весёлой, но не буйной. Пили в меру неплохие лёгкие напитки (да в гробу я видел водку при местной жаре!), охлаждаемые в ручейке, а пиво — в сумке холодильнике в «Газели». Шутили, травили анекдоты, пикировались (чаще всего, конечно, на производственные, не вполне понятные «сторонним», темы) под негромкое бумканье колонки с автономным питанием.

Всё испортил громкий вопль, изданный одной из женщин, возящейся у очага. Настолько резкий, громкий и наполненный ужасом, что все обернулись на него. И обомлели: на Ваву, спешившую к нашей «беседке», пикировала огромная птица, очень напоминающая орла. Девчушка растерялась, замерла, и в следующий миг мощные лапы, увенчанные огромными когтями, сбили её с ног, когти сжались, а птица уже отталкивалась лапами, чтобы взлететь.

Честно говоря, я не успел ни о чём подумать. Пистолет просто дёргался в руке, вышибая пулями из хищника перья. За три или четыре секунды я успел выстрелить шесть раз, а когда хищник, разжавший когти, перестал бить крыльями, добавил в упор ещё два «контрольных» выстрела ей в голову.

Залитую кровью тихо плачущую Ваву Вадим, травматолог, утащил в «общий зал», где, уложив на обеденный стол, и оказывал ей помощь, используя содержимое аптечки из «Газели».

— Раны глубокие, но не смертельные, — объявил он. — И в больницу ребёнка нужно отвезти немедленно. Так что давайте, шевелитесь: расплачивайтесь, грузитесь в машину. А ты, Александр, постарайся объяснить это хозяину.

Старик меня понял. Обернулся к полочке со статуэтками, приложил пальцы правой руки ко лбу, потом к сердцу, и что-то прошептал, косясь на меня.