В Кэндлфорд!

Они его не били, но подталкивали и пихали в спину, крича:

– Старик Бенбоу! Старик Бенбоу!

Почему его окрестили Бенбоу, никто не знал, разве потому, что у него была согнутая дугой спина[14]. Сначала старик делал вид, что смеется над их вниманием к нему как над шуткой; но вскоре, устав от скорости, с которой его подгоняли, он остановился, окруженный юными забияками, взглянул на них снизу вверх, погрозил им клюкой и пробормотал проклятье. При этих словах дети со смехом разбежались и умчались вперед.

Был серый зимний день, и Лоре показалось, что немощная, одинокая фигура старика олицетворяет собой крайнюю заброшенность. Когда-то он был молод и силен, размышляла девочка, и они не посмели бы к нему приставать. Ведь дюжих бродяг ребята боялись, удирали и прятались от них. Теперь этот человек стар, беден, слаб и, возможно, бездомен. О нем некому заботиться. Какой смысл вообще жить, если все закончится вот так, подумала восьмилетняя малышка и всю оставшуюся дорогу до дома сочиняла историю, в которой старик некогда был богатым молодым красавцем, но после краха банка разорился (крах банка нередко фигурировал в детских книжках той поры), его прекрасная молодая жена умерла от оспы, а единственный сын утонул в море.

В течение первых лет учебы в школе Лору часто дразнили, как и еще двух-трех учениц, чья внешность, голос, родители или одежда чем-то не угодили большинству. Не то чтобы в них было нечто противное общепринятым нормам; просто они слегка отличались от утвердившегося школьного образца.

Например, в Ларк-Райзе девочки всех возрастов по-прежнему ходили в длинных платьях до щиколоток, тогда как во внешнем мире мода изменилась и девочки стали носить очень короткие платья. Поскольку Лоре повезло (или не повезло), что гардероб ее кузин претерпел изменения, ее преждевременно начали облачать в короткие платья. Она была рада и горда, когда однажды утром отправилась в школу в кремовом в красный горошек хлопчатобумажном платье, едва доходившем ей до колен, тем более что мама в последний момент нашла и погладила красную ленту для волос в тон. Но ее гордости был нанесен удар, когда дети встретили ее насмешками и криками «Глиста долговязая!», а девочка, обычно относившаяся к Лоре дружелюбно, всерьез выразила удивление, что такая милая женщина, как Лорина мать, позволяет дочери появляться в таком виде.

Явившись в тот вечер домой, Лора представляла собой плачевное зрелище, поскольку споткнулась, вывалялась в пыли и так рыдала, что лицо у нее сделалось полосатым, и мама на сей раз проявила участие, хотя не преминула напомнить дочери, что «палки и камни кости ломают, а обзывательства никого не ранят», после чего взялась за короткое платье и надставила его до икр. Впоследствии, когда кто-нибудь разглядывал Лору, она немного приседала – и проходила проверку.

Была в деревне девочка по имени Этель Паркер, превратившая жизнь Лоры в сплошные мучения. Она предложила Лоре дружбу и стала каждое утро заходить за нею.

– Как это мило со стороны Этель, – говорила Лорина мама. Но как только девочки оказывались вне поля зрения, Этель либо выдавала «подругу» остальной ораве (однажды она сообщила им, что на Лоре красная фланелевая нижняя юбка), либо тащила ее за собой сквозь колючие изгороди и через пашни, якобы срезая путь, либо дергала ее за волосы или выворачивала ей руки, «чтобы проверить ее силу», как она выражалась.

В десять лет Этель сравнялась ростом с большинством четырнадцатилетних девочек и была гораздо сильнее их.

– Наша Эт крепкая, как молодой бычок, – с гордостью говорил ее отец. Это была светловолосая девочка с круглым, пухленьким лицом и зеленоватыми глазами, формой и цветом напоминавшими крыжовник. На холодную погоду у нее имелся алый плащ, пережиток давней моды, и в нем она, вероятно, выглядела как великолепный образчик деревенского ребенка.

Одним из ее излюбленных развлечений была игра в гляделки.

– Ну-ка, посмотрим, сможешь ли ты меня переглядеть, – говорила Этель, и Лора покорно смотрела в эти безжалостные зеленые глаза, пока наконец не опускала взгляд. Наказанием за это служил щипок.

Взрослея, она уже реже применяла физическое насилие, хотя по-прежнему под предлогом игры обращалась с Лорой довольно грубо. Этель была, как выражались в деревне, «скороспелкой», и, когда она подросла, Лорина мать ее невзлюбила и велела Лоре как можно меньше с нею общаться, добавив:

– Но только не обижай ее. В таком месте, как наше, нельзя позволять себе оскорблять окружающих.

Затем Этель поступила в услужение, а год или два спустя Лора также покинула родной дом, думая, что больше не увидит Этель.

Однако пятнадцать лет спустя Лора, жившая тогда в Борнмуте, как-то, немного выбившись из привычной суеты, прогуливалась по Уэст-Клиффу и вдруг увидала идущую навстречу крупную молодую блондинку в хорошо сшитом костюме, с маленьким песиком под мышкой и пачкой квитанций в руке. Это была Этель, к той поре дослужившаяся до кухарки-экономки; она вышла из дома, чтобы оплатить домашние счета и выгулять хозяйскую собаку.

Этель страшно обрадовалась Лоре, «старой подруге и товарищу по детским играм». Какие чудесные времена они знавали и в какие передряги попадали вместе! Ах! Нет ничего лучше золотых деньков детства и старых друзей. Ведь Лора тоже так считает?

Этель преисполнилась энтузиазма и явно позабыла обо всех шероховатостях их былого общения, так что Лора почти дала себя убедить, что они действительно дружили, и уже собиралась пригласить старинную приятельницу на чай, но тут песик начал вертеться у Этель под мышкой, и та ущипнула его за шею, чтобы он успокоился. Лора еще помнила эти щипки, от которых глаза вылезали из орбит, и поняла, что за элегантной одеждой и улучшившимися манерами скрывается прежняя Этель Паркер. Тогда Лора видела ее в последний раз; правда, впоследствии она узнала, что Этель вышла замуж за бывшего дворецкого и открыла пансион. Остается лишь надеяться, что все ее постояльцы обладали твердым характером, ибо легко было представить, как малодушные трепещут под взглядом этих зеленых, как крыжовник, глаз, если осмеливаются обратиться к хозяйке с какой-либо просьбой.

Впрочем, не все девочки были такими. Многие, за исключением тех случаев, когда они соприкасались с Этель и ей подобными, проявляли дружелюбие, и вскоре Лора обнаружила, что ее особая жизненная миссия – выслушивать чужие откровения.